Икс, кажется, заметил, что мой взгляд застыл на его члене, так как он начинает поглаживать его, скользя рукой по всей его длине. Другой рукой он обмывает тело и голову водой. Струи катятся по его массивным бедрам и ногам. Я всего лишь минуту назад стояла там, а теперь лежу здесь, и смотрю, как он сам себя ласкает. Я чувствую себя такой извращенной, чувствую отвращение к самой себе за то, что со мной происходит, а я не в силах это остановить.
То, как он улыбается мне, как сверкают его черные глаза, словно мрамор, то, как он скользит рукой по своему члену, вызывает влагу из самих моих глубин.
Будь он проклят! Он делает со мной в точности то, что хочет.
— Наслаждаешься? – спрашивает он. Он стоит с широко расставленными ногами, ускоряя свой темп.
Я через нос выдыхаю воздух, который явно сдерживала все это время. Клитор пульсирует от одного его вида, но я пытаюсь это игнорировать.
— Если твоя киска не будет мокрой, когда я вернусь, у тебя будут большие проблемы, птенчик, — произносит он. От его хриплого голоса по телу разносятся мурашки. – Так что не отводи глаз.
Раздраженная, я дергаю руками, но наручники только звенят по дереву спинки. Если бы у меня только было время освободиться от них, хотя бы пальчик за пальчиком, чтобы схватить ключ и сбежать. Я знаю, куда он его спрятал: в тумбочке возле кровати. Проблема в том, что его глаза не на секунду меня не оставляют. У меня нет шанса. Я смогу выбраться лишь тогда, когда его не будет рядом. Я должна быть послушной и вынести это.
Он моется с мылом, а потом намыливает член повторно. Убеждаясь, что он, наконец, чистый, он стряхивает воду. Каждый раз, когда его член пружинит вверх и вниз, мне неспокойно в своих оковах. Ему нравится наблюдать, как я сопротивляюсь. В точности, как он и сказал – он любит мой огонь и хочет укротить его. Только он не принял во внимание тот факт, что его слова лишь подливают масла в этот огонь.
Он выключает кран, и переступает через край ванны. Быстро вытирается полотенцем, и закидывает его себе на плечо. Уверенным шагом он подходит к кровати, абсолютно обнаженный, и становится передо мной. Я сжимаю колени в знак протеста, но он резко и без предупреждения стегает меня полотенцем просто по киске. Я рычу на него, когда он игриво дергает бровью. Гребаный урод.
Он легко скользит полотенцем по моему холмику, продвигаясь к животу, потом к груди, что заставляет его передвинуться по левую сторону кровати. Когда полотенце достигает моей головы, Икс наклоняется и щипает мой сосок. Я наполовину визжу, наполовину стону, пока он с грубостью продолжает его тянуть. Внезапно он засовывает полотенце мне в рот, и опускает края на щеки. Я пытаюсь закричать, но махровая ткань пропускает лишь непонятное ворчание. Икс поднимает мою голову, и завязывает узел. Он осторожно вытаскивает кусочек полотенца, и закрывает мне нос.
— Хмм, — мурчит он, но в ответ слышит только мою глухую ругань. – Давай, давай. Кричи. Мне нравится слышать твой сдержанный пыл.
Он снова тянет меня за соски, один за другим, пока они не набухают. После он наклоняется, и втягивает их губами. Его зубы впиваются в мое тело, ощущение проносятся по моему телу, словно выстрелы, достигая моих влажных складок. С каждым его укусом, я кричу, но полотенце глушит любой мой звук. Его зубы сжимаются на моем соске, а потом отпускают, оставляя на коже след от укуса. Я смотрю на цепочку красных капелек на моей груди. К солнечному сплетению скатывается одна капелька.
— Хмм... такая сладкая, — шепчет Икс. Его губы тут же смыкаются на капле, и я чувствую его язык на своей коже. Его затвердевший член так близко к моему лицу, что я вижу, как на нем пульсируют вены. Я сглатываю боль и слезы, пока он снова начинает его поглаживать.
— Ты хочешь мой член, не так ли? – спрашивает он.
Я мотаю головой. Из его груди доносится смех.
— Твоя киска другого мнения, Джей. Я решил, что ты не получишь мой член, пока не станешь молить об этом.
Он отступает и идет к краю кровати. Мое тело вздрагивает, когда его большие руки хватают мои лодыжки.
— Твоя киска течет, Джей. Ты пачкаешь мои простыни.
Я нахмуриваюсь. Его слова цепляют меня. Будто у меня есть выбор. Будто он не хочет этого.
— Ты очень грязная девочка, Джей, — продолжает он. Его низкий голос завораживает. Его рука на члене. – Даже после ванной, ты все еще такая грязная.
— Катись к черту! – я пытаюсь выкрикнуть в полотенце.
— Хм? Что-что? Я не слышу, – Икс посмеивается, что приводит меня в еще большее бешенство. Он берет в руки ремень, и складывает его таким образом, чтобы мне были видны петли на нем. – Эти маленькие дырочки отпечатаются на твоем теле, когда я закончу с тобой.
— Нет… — меня еле слышно. Мое дыхание сбивается. Полотенце мокрое от моего языка, а из-за лоскутка на носу становится трудно дышать.
Удар приходится по центру моего лобка.
— Это за то, что пыталась отвернуться.
Слезы вырываются из глаз еще до того, как следует второй удар. Плоть горит, ноги трясутся, когда он стегает меня по бедрам и снова по лобку. Снова. И снова. Он рычит.
— Кричи, птенчик. Кричи! Я хочу тебя слышать!
На внутреннюю часть бедра снова приходится удар.
– Смотри на меня, птенчик. На меня!
Я заставляю себя сделать то, что он просит, но он снова ударяет.
– Если ты будешь слушать, я буду нежнее, — произносит он.
Я знаю, что он не сдержит это обещание, но все равно повинуюсь. Я не отвожу от него глаз, смотрю на его руку, пока пальцами он поглаживает головку на члене. На самом конце я замечаю капельку предспермы. Он массирует его так сильно, что плоть становится такой же красной, как моя.
Меня переполняют ощущения, когда он перестает хлестать меня, и все, что я чувствую, это резкая боль. Мое тело распадается, и я улетучиваюсь из этого мира. Мне не хватает кислорода. Каждый раз, когда я пытаюсь вдохнуть поглубже, я чувствую его запах. Я морщусь.
— Да, Джей. Я здесь, в каждой твоей клетке. Испробуй меня. Чувствуй меня. Запомни мой запах. Позволь взять тебя. Ты не сможешь сопротивляться, когда, наконец, поймешь, что ты моя. Окончательно.
Я не могу дышать… Я не могу дышать…
Мой разум уносит, когда он снова бьет меня ремнем. Он провел тонкую черту между лаской и болью. Я коротко вдыхаю, готовясь к худшему. Я не могу дышать, зная, что он снова ударит меня. Я ненавижу моменты, когда не могу ничего сделать, и мне остается полагаться лишь на его милосердие. И что самое худшее, он хочет именно этого.