Теперь, когда мы прошли этот этап, я спрашиваю сам себя, смогу ли я сделать ее по-настоящему своей? Заставить ее увидеть, что она меня хочет так же, как и я ее.
Я откашливаюсь.
— Это был несчастный случай. Ты не помнила. А я никогда не мог забыть. Твой отец винил тебя за это.
— Не удивительно. Он же меня так любит, — она закатывает глаза от отвращения.
— Я люблю.
Она взрывается смехом.
— Ты? Любишь меня?
— Мхммм… не то, во что ты веришь, но я думаю, мы идеальная пара.
— Ты только что сказал мне, что убил мою мать. Это твоя вина. А теперь ты говоришь мне, что любишь меня? Извини, но я даже не знаю, как на это, мать твою, реагировать.
— Вообще-то, мы играли, и я врезался в нее. Не специально.
— И ты считаешь, что все нормально? — она трясет головой. — Забудь. Я даже не знаю, почему я придаю этому такое значение. Я все равно никогда не знала ее. Не похоже, чтобы я что-то чувствовала.
— Это не так. Я сделал многое, чтобы разозлить тебя.
— Тебе это удалось.
Я наклоняюсь ближе, кладя руку на ее бедро.
— Да. Я наказывал тебя. Я стегал тебя, пока твоя кожа не начинала краснеть и покрываться синяками. Я пробовал твою кровь. И ты чертовски сладкая, — я улыбаюсь. Она пытается отстраниться, но не может. Мы все-таки в машине, а здесь не так-то много места. — Скажи мне, полностью откровенно, что тебе это не понравилось.
Она закрывает рот, и отводит глаза, сжимая ладони в кулаки.
— Я знаю, что ты не скажешь этого, потому что это не правда. Тебе это на самом деле нравится. Несколько лет назад ты даже молила меня сделать это. Ты жаждала порочности. Она в твоей крови. Ты ждала и ждала чего-то, в чем даже не знала, что нуждаешься: меня.
Я целую её скулу, убирая волосы назад. Она содрогается под моими губами, дыхание сбивается, и ее губы подрагивают.
— Все, чего я когда-либо хотел, — ты. Все, что получал, была боль. Теперь ты знаешь, как это, — шепчу я в ее ухо.
Рукой я скольжу к внутренней части ее бедер, приближаясь к теплому местечку между них. Она содрогается, когда я целую ее челюсть, подбираясь к ее губам. Держа ее за подбородок, я поворачиваю ее к себе.
— Прекрати сопротивляться, птенчик. Игнорируй сознание. Оно делает тебя несчастной. Позволь мне научить тебя летать.
Когда я целую ее, она закрывает глаза и позволяет мне продолжить. Нежный и мягкий поцелуй превращается в нечто большее, когда я надавливаю на внутреннюю часть ее бедра. Она напрягается, когда я пробираюсь рукой к ее киске, но расслабляется, когда я легонько целую уголок ее губ.
— Будь моей, птенчик. Отдай себя мне. Отпусти себя, — слова слетают с губ так небрежно.
Я ласкаю ее щеку указательным пальцем.
— Я знаю, птенчик. Моя любовь — это то, что ты имеешь вместе с моей яростью. Но ты можешь вынести это. Ты сильная девочка, — я прижимаю губы к ее рту, и она открывает его для меня, впуская мой язык. Я обхватываю руками ее лицо, позволяя своему поцелую забрать все страхи, что в ней остались. Сейчас не время думать. Сейчас не время злиться или скорбеть. Это время для того, чтобы отпустить и наслаждаться друг другом. Это все, что у нас есть.
Она обнимает меня за шею, и целует в ответ, лаская мой язык своим. Это настолько захватывает. Член в штанах пульсирует, желая снова ощутить ее нежную кожу. В ее глазах я вижу, как в каштановых зрачках разгорается настоящее пламя.
Наклоняясь, она закидывает на меня ноги. Руками я нахожу ее грудь, и медленно освобождаю ее и играю с сосками. Я дергаю их и тяну, поочередно нежно и резко, и она стонет в мой рот. Я люблю звуки, которые она издает, когда я с ней немного жесток. Ее боль — мое удовольствие, но оно приносит боль и мне. В данный момент мне нужно и то, и другое.
Мой рот жаждет ее. Я напоминаю себе, за что я любил ее все эти годы, как сильно я изнемогал прикоснуться к ней, но не мог. На хрен гребаные правила. Сейчас я все сую коту под хвост.
Меня охватывает похоть, и я не сдерживаю пальцы, когда спускаюсь к ее складкам. Я хватаю ртом все её стоны, приводя в восторг, лаская ее киску, пока она не набухает и не мокреет. Мое член твердеет, натягивая штаны. Черт возьми, она доводит меня до предела. Губами я прокладываю дорожку поцелуев от ее рта к шее, вниз к соскам, и накрываю их своим ртом. Вращаю языком вокруг, после сжимаю зубы вокруг одного, и кусаю его, пока не слышу восторг в ее слабом крике.
Она не сопротивляется мне. Ее руки все еще на моей шее, пальцы впиваются в мою кожу. Спина горит от ее царапин, но это лишь еще больше возбуждает. Так что я продолжаю играть с ее клитором, и почти толкаю ее к оргазму прежде, чем полностью перетащить к себе на колени. Я вхожу в нее одним пальцем, и она сжимается вокруг меня, что подталкивает меня к более порочным действиям.
— О… черт… — она стонет, пока я описываю круги внутри нее, одновременно щипая за соски. Следы от моих укусов по всей ее груди и шее, будто прекрасное ожерелье, которое так подходит к ее коже. Я настолько неудержимо хочу сделать ее своей, что не могу перестать думать о том, что эти следы будут по всему ее телу. Зная, что она моя, и только моя, ведет меня к тому, что я делаю.
Я расстегиваю ширинку и беру член в руку. Но, прежде чем я подымаю ее, она обхватывает руками мое лицо и рьяно набрасывается на мои губы. Я удивлен. Я никогда не думал, что она поддастся мне настолько быстро. Ее жажда обезоруживает меня. На секунду, я задумываюсь, надолго ли это, правда ли она хочет меня, или просто слишком пьяна. Плевать, меня это поглощает.
Она опускает руку вниз. Когда ее пальцы опускаются на клитор, она начиная жарко тереть его. Облизывая губы, я скольжу по ее груди, держа ее за шею.
— Да, птенчик. Сделай эту киску еще мокрее для меня. Продолжай, — я сильно сжимаю ее горло, и она смотрит на меня с жаждой в глазах, равной моей. Она изголодалась по моей власти, хочет моего одобрения. Я усиливаю хватку, и она ловит воздух короткими вздохами. Я сверлю ее взглядом, пока она ласкает себя.
— Сделай это, — шепчу я. — Кончи. Я хочу, чтобы твои соки вытекали на меня. Покажи мне, как сильно ты этого хочешь.