Возвращаясь к дому, он смотрел на детей. Грязных, тощих, рахитичных, одетых в лохмотья. Одни рылись в мусоре, другие играли в какие-то игры, третьи слонялись по улице, некоторые ковыляли куда-то за родителями.
«Неужели я спас их для такой жизни?»
58
Утром приехала Шанталь. Он выразил ей соболезнования по случаю кончины матери. Она ничего не ответила, только кивнула.
Машина двинулась в аэропорт.
– Вообще-то для нее смерть облегчение, – неожиданно произнесла Шанталь. – В последние дни мама сильно мучилась. У нее были жуткие боли. Никому не пожелаю таких страданий.
Максу нечего было сказать. Он сам совсем недавно испытал горечь потери и знал, что слова утешения бесполезны.
– Что собираетесь делать? – спросил он.
– Аллейн хочет, чтобы я пока осталась, помогла ему. Он же теперь главный. Ему очень трудно перенести такой удар.
– Да. И я вам благодарен, что вы согласились отвезти меня.
– Как же я могла допустить, чтобы вы уехали, не попрощавшись.
– Почему обязательно это должно быть прощанием? Мы могли бы сказать друг другу «увидимся» или «до скорой встречи». Почему бы вам не позвонить мне, когда вы приедете в Майами? Или давайте лучше я вам позвоню.
Шанталь бросила на него печальный взгляд. Макс почувствовал себя глупо, неловко и очень жалел, что затеял этот разговор.
– Извините.
Она покачала головой. Он так и не понял, что это значило.
Машина остановились у здания аэропорта. Шанталь взяла Макса за руку.
– Не звоните мне. Вы не готовы. Ни для меня, ни для кого. – Она попыталась улыбнуться дрожащими губами. – Поезжайте домой и окончательно похороните жену. Погорюйте о ней, поплачьте, выпустите все, что накопилось, наружу. Только тогда вы сумеете двигаться дальше.
Часть пятая
59
В Майами он вновь поселился отеле «Рэдиссон». Номер ему дали другой, но точно такой, как прежний. Две кровати с шерстяными клетчатыми покрывалами, коричневым и желтым, прикроватный столик с Библией издательства «Гидеон» в ящике, письменный стол, стул, телевизор со среднего размера экраном. Из окна вид был иной. Бакалейный магазин, книжный, кафе-мороженое, склад ковров и дешевая китайская закусочная. Дальше стояли скромные домики, скрытые деревьями и кустами. Погода хорошая, небо ярко-синее, а солнце хотя и палило, но не так беспощадно, как на Гаити. В такси Макс не раздумывая назвал адрес этого отеля. Он принял решение еще в самолете, сразу после взлета. Не захотел проводить Рождество и встречать Новый год дома, в музее своего былого счастья. Он вернется туда, когда будет готов.
Оказалось, что все продолжается. Чарли Карвер не шел из головы. Где мальчик? Что с ним случилось? Макс никогда не бросал дела незаконченными именно по этой причине. Они держали его в напряжении, преследовали, не давали существовать.
Он поехал в Малый Гаити. Магазины, бары, рынок, клубы. Он был там единственным белым. Его никто не беспокоил, не приставал. Ему казалось, он узнает знакомые лица, которые встречал в Порт-о-Пренсе и Петионвилле, но это были не те.
Макс поужинал в гаитянском ресторане «Тап-Тап». Еда великолепная, обслуживание замечательное, обстановка шумная, но теплая. Он отправился туда и на следующий день. Сел за тот же стол, лицом к доске объявлений с плакатом с фотографией Чарли посередине.
Макс прокручивал в голове дело. И так и сяк. Тасовал свидетельства. Раскладывал, складывал. Присматривался к малейшим деталям. Подоплека, история, люди. Не сходилось. Было здесь что-то такое, чего он не увидел. Вернее, так и было задумано, чтобы он не увидел.
Что именно? Нет, заканчивать никак нельзя.
Он должен выяснить, что произошло с Чарли Карвером.
60
Двадцать первое декабря. Утром позвонил Джо. Сообщил, что они освободили Клодетту Тодор и арестовали Саксби. Этот негодяй начал колоться, как только на нем защелкнули наручники. Сразу стал договариваться о смягчении приговора в обмен на конфиденциальные сведения о приватном клубе в Майами и мертвых телах, закопанных в Национальном парке Эверглейдс.
Отец Александр уже выехал в Форт-Лодердейл за племянницей.
Джо спросил Макса, зачем он остановился в «Рэдиссоне». Макс не смог придумать ничего умного, поэтому сказал другу правду. К его удивлению, Джо сказал, что понимает это, Максу действительно нужно время, чтобы привыкнуть, осмотреться. Зачем бередить открытую рану? Надо подождать, когда она затянется.
Они договорились встретиться завтра вечером в L-баре. Впервые после возвращения Макса. Все это время Джо был сильно занят: Рождество всегда приносит копам всякие сюрпризы.
Макс заглянул в кабинку.
– Что, лейтенант, выпьем сегодня?
Джо встал, расплылся в улыбке. Они обнялись.
– Вот теперь, Макс, ты выглядишь гораздо лучше. Не как в прошлый раз, будто провисел десять лет вверх ногами в пещере.
– Я что-то не пойму. – Макс вскинул брови. – Мне кажется, ты похудел.
Конечно, по сравнению с Винсентом Полом любой теперь будет выглядеть стройным, но Джо изменился. Глаза стали пошире, появился намек на скулы, заострился подбородок и вообще.
– Да, сбросил несколько фунтов.
Они сели. Подошел официант. Макс заказал двойной ром «Барбанкорт», чистый. Джо то же самое, но с колой.
Двое старых друзей принялись разговаривать, легко и спокойно, им некуда было торопиться. Начали с малого, постепенно перешли к большому. Официант периодически подносил выпивку. Макс рассказал всю историю, довольно подробно. Последовательно описывал эпизод за эпизодом, как что происходило, начиная со встречи с Аллейном Карвером в Нью-Йорке и заканчивая последним разговором с Густавом в Петионвилле. Джо не проронил ни слова, но Макс видел, как он сжимает и разжимает кулаки.
– Интересно, что Винсент Пол сделал с Густавом?
– Не исключаю, что он мог отдать его родителям похищенных детей.
– Это было бы хорошо, – прохрипел Джо. – Каждый бы отрезал от него кусок. По одному за ребенка. Как же ненавижу эту сволочь, старик! Ненавижу!
– А как движется дело с разоблачением извращенцев?
– С нашими, из Флориды, мы справимся. Уже сформировано специальное подразделение, идут аресты. Думаю, это продлится неделю. В ближайшие дни закончу передавать информацию своим приятелям из других штатов. Федералы тоже возьмут свой кусок. Предстоит большая работа. Но в прессу попадет это еще не скоро.
Он чокнулись.
– Да, у меня есть кое-что для тебя. – Джо протянул Максу коричневый конверт. – Наверное, теперь это уже не так интересно, но я все равно приготовил. Насчет Даруина Медда. Он убит.
– Когда?
– В апреле нынешнего года. Береговая охрана задержала корабль из Гаити, искали нелегалов. Среди груза в бочке обнаружили труп Медда. Голый, руки и ноги связаны, язык отрезан. В протоколе вскрытия сказано, что он пролежал в бочке по крайней мере два месяца. Язык ему отрезали, когда он был еще живой, и в бочке он тоже некоторое время жил.
– Боже!
– Вероятно, это сделали те же умельцы, которые поработали с Клайдом Бисоном. Я провел раскопки. Медд подрядился расследовать это дело на Гаити, чтобы избежать ареста. Он был на крючке у ФБР. Его подозревали в перевозке наркотиков. Медд помогал бывшему своему клиенту переправлять наркотики из Венесуэлы. Ребята, с которыми я говорил, полагают, что это их работа. На бочке штампы Венесуэлы, и корабль останавливался там перед тем, как идти на Гаити.
– Язык отрезали чисто?
– Профессионально, скальпелем. Все как положено. А кровотечение не остановили намеренно.
Макс глотнул рома.
– Что у тебя еще?
– Этот вещдок, который ты мне переправил. Отпечатки пальцев на видеокассете помогли раскрыть старое дело.
– Неужели?
– Помнишь, перед отъездом ты просил меня посмотреть материалы о семье Карверов? Единственное, что я обнаружил в наших файлах, – «проникновение со взломом» в их дом в Майами. Ничего не похищено, но грабитель справил большую нужду в одну из изящных сервизных тарелок и оставил на обеденном столе. – Джо рассмеялся. – Так вот, отпечатки на видеокассете оказались теми же, что и на этой обосранной тарелке.