Джером Клапка Джером
Мистер Клодд назначает себя издателем журнала
(из книги "Томми и K°")
Перевод З. Журавской.
Миссис Постуисл сидела на деревянном стуле посреди Роулз-Корта. Когда-то, молоденькой девушкой, миссис Постуисл работала кельнершей в ресторане «Митра» на Чансери-Лэйн, и поклонники из числа завсегдатаев этого заведения сравнивали ее с тем несколько малокровным типом женщины, который начал тогда вводить в моду один английский художник, впоследствии ставший знаменитостью. С годами она весьма раздалась в ширину, однако лицо ее осталось безмятежным и юным. Оба эти факта, вместе взятые, послужили весьма существенным добавлением к ее доходу. Всякий, кому случилось бы в тот летний вечер пройти через Роулз-Корт, вынес бы оттуда, если только он читал газеты, уверенность в том, что эту женщину, чинно восседающую на деревянном стуле, он где-то уже видел. Объяснение этому отыскалось бы с легкостью, вздумай он перелистать любую из тогдашних иллюстрированных газет. Он увидел бы там фотографию миссис Постуисл, сделанную совсем недавно и снабженную следующей подписью: «Перед употреблением некоего средства против ожирения, рекомендуемого профессором Хардтоном», а рядом — фотографию миссис Постуисл, тогда Арабеллы Хиггинс, снятую двадцать лет тому назад, с той же подписью, лишь слегка видоизмененной: «После употребления» и т. д. Лицо то же, а фигура — ничего не скажешь — определенно подверглась изменениям.
Миссис Постуисл добралась со своим стулом до середины Роулз-Корта, следуя за лучами заходящего солнца. Маленькая лавочка, над дверью которой красовалась вывеска: «Тимоти Постуисл. Съестные припасы и бакалея», осталась позади нее, в тени. Старожилы квартала св. Дунстана сохранили воспоминания о некоем джентльмене в неизменном жилете самых ярких расцветок и с длинными бакенбардами, которого временами можно было видеть за прилавком. Всех покупателей он с видом лорда обер-гофмейстера, представляющего новичков ко двору, отсылал к миссис Постуисл, видимо, рассматривая себя самого только как декоративную деталь. Однако за последние десять лет никто больше не замечал, чтоб он там еще появлялся, а миссис Постуисл обладала гениальной способностью игнорировать или не понимать те вопросы, которые приходились ей не по вкусу. Подозрения возникали самые различные, но знать никто ничего не знал. Роулз-Корт занялся другими проблемами.
— Удивительное дело, — заметила про себя миссис Постуисл, отрываясь от своего вязания, чтобы бросить взгляд на лавочку, — если бы я не хотела его видеть, он бы, конечно, появился здесь еще прежде, чем я убрала со стола.
Миссис Постуисл испытывала желание увидеть человека, которого женщины в Роулз-Корте обычно ожидают без особого нетерпения, — а именно, некоего Уильяма Клодда, сборщика квартирной платы, регулярно появлявшегося здесь по вторникам.
— Наконец-то, — сказала миссис Постуисл, хотя мистер Клодд, только что показавшийся на другом конце двора, не мог ее, конечно, слышать. — Я уж начала опасаться, не споткнулись ли вы в спешке и не расшиблись ли.
Заметив миссис Постуисл, мистер Клодд решил изменить свой обычный порядок обхода и начать с дома № 7.
Мистер Клодд был молодой человек невысокого роста, коренастый и круглоголовый; он вечно куда-то торопился, а в глазах его, в общем-то добрых, таился какой-то хитрый огонек.
— Ах, — с восхищением произнес мистер Клодд, отправляя в карман шесть монет по полкроны, которые ему вручила почтенная леди. — Если бы все были такими, как вы, миссис Постуисл!
— Тогда отпала бы нужда в таких, как вы, — заметила миссис Постуисл.
— Как подумаешь, ведь это просто насмешка судьбы, что я — сборщик квартирной платы, — говорил мистер Клодд, выписывая квитанцию. — Будь моя, воля, я бы давно покончил с домовладением, выкорчевал бы с корнем это проклятье страны.
— Вот об этом-то я и хотела поговорить с вами, — сказала его собеседница. — Один мой жилец…
— Не платит, да? Поручите это мне. Он у меня живо раскошелится.
— Не в этом дело, — пояснила миссис Постуисл. — Если случится так, что в субботу утром он не принесет мне денег сам, без напоминания, то я буду знать, что ошиблась и что, значит, сегодня пятница. Если в половине одиннадцатого меня почему-нибудь нет дома, он оставляет деньги на столе в конверте.
— Интересно, не было ли у его мамы еще таких? — мечтательно проговорил мистер Клодд. — Невредно было бы поселить их здесь по соседству. Так что же вы хотели рассказать о нем? Просто вздумали похвастаться?
— Я хотела спросить у вас, — продолжала миссис Постуисл, — как бы мне от него отделаться? Контракт был какой-то странный.
— А почему вы хотите от него отделаться? Он что, шумит много?
— Шумит? Да от кошки в доме больше шуму, чем от него. Ему бы взломщиком быть, большие бы деньги нажил.
— Поздно домой приходит?
— Не было случая, чтоб он вернулся после того, как я закрою лавку.
— Причиняет вам много забот, что ли?
— Да нет, я бы этого не сказала. Я и не знаю никогда, дома он или нет, пока не поднимусь и не постучу к нему в дверь.
— Знаете что, вы уж лучше сами все расскажите, — сдался мистер Клодд. — Если б кто другой вздумал мне такое говорить, я бы сказал, что он не знает, чего хочет.
— Он действует мне на нервы, — заявила миссис Постуисл. — Зайдите на минутку, если вы не очень торопитесь.
Мистер Клодд всегда очень торопился.
— Но, разговаривая с вами, я забываю об этом, — любезно добавил мистер Клодд.
Миссис Постуисл ввела его в маленькую гостиную.
— Разве что самую малость, — поддался мистер Клодд на уговоры. — Жизнерадостность в сочетании с умеренностью — вот мой идеал.
— Я расскажу вам, что случилось, к примеру, вчера вечером, — начала миссис Постуисл, усаживаясь за круглый стол напротив него. — В семь часов вечера ему пришло письмо. Я видела, как он уходил из дому часа за два до этого, и хотя я все время торчала в лавке, но не видела и не слышала, чтоб он вернулся. Он всегда так. Не жилец, а привидение какое-то. Я открыла его дверь, не постучавшись, и вошла. Поверите ли, он висел под самым потолком, зацепившись руками и ногами за балдахин над кроватью — у него там, знаете, такая старомодная кровать с балдахином на столбиках. Одежды на нем почти что не было, а занят он был тем, что грыз орехи, и тут же запустил в меня целой горстью скорлупы. А потом принялся корчить страшные рожи и что-то быстро бормотать себе под нос.
— Ведь эта он просто играет так? Ничего злостного, я полагаю? — осведомился заинтересованный мистер Клодд.
— Это продлится неделю, не меньше, — продолжала миссис Постуисл. — Будет воображать, что он обезьяна. На прошлой неделе он был черепахой и ползал на животе по полу, а на спину привязал себе чайный поднос. Как только он попадает на улицу, он становится таким же разумным, как и большинство мужчин — хоть это еще, конечно, не бог весть что, — но в доме… знаете ли, по-моему, он просто сумасшедший.
— От вас, видно, ничего не утаишь, миссис Постуисл, — восхищенно заметил мистер Клодд. — А в буйство он впадает?
— Не знаю, что получилось бы, если б ему вздумалось вообразить себя чем-нибудь опасным, — ответила миссис Постуисл. — Признаюсь вам, эта игра в обезьяну меня уже немного беспокоит, ведь они чего только не делают, если судить по картинкам в книгах. До сих пор мне жаловаться не приходилось; вот только один раз он вообразил себя кротом, даже завтракал и обедал, не вылезая из-под ковра. А то все больше были птицы, кошки и прочие безобидные твари.
— Как это вам удалось его заполучить? — поинтересовался мистер Клодд. — Пришлось похлопотать как следует или к вам просто кто-нибудь пришел и научил, где его искать?
— Месяца два тому назад его привез ко мне старый Глэдмен, у которого лавка канцелярских принадлежностей на Чансери-Лэйн. Сказал, что старик приходится ему каким-то дальним родственником и что он хочет поселить его у кого-нибудь, на чью честность можно положиться, потому что старик слегка придурковат, хотя совсем безобидный. Ну, а у меня как раз уже шестую неделю пустовала комната, и этот старик-дурачок показался мне кротким, как ягненок, да и сумма была вполне приличная, так что я ухватилась за его предложение. Старый Глэдмен сказал, что хочет покончить с этим делом тут же раз и навсегда, и дал мне подписать бумагу.