Бессараб опять попытался броситься к левой ноге Бориса, но на этот раз получил удар навстречу, снизу, прямо в нос, ноги в коленках дрогнули, но устоял, отпрыгнул назад, тряхнул головой и злобно ухмыльнулся и тут же опять бросился к ноге Бориса, и опять получил удар, уже сверху по затылку, упал грудью на землю, мгновенно перекатился в сторону и вскочил на ноги. Теперь Кова, не дожидаясь, пока соперник окончательно придет в себя, подсел, пошел вперед и вынырнул уже на ударной дистанции, воткнув кулак правой руки куда-то под левый глаз, затем левым крюком очень сильно ударил по печени Бессараба, но оказалось — мимо: крепыш успел отпрянуть назад и опять злобно ухмыльнулся, под глазом начинал проявляться синяк, из носа чуть сочилась кровь. Наверное, он понимал, что проигрывает, не достанет Кову, не втянет в борьбу, а значит— конец. Проиграть — это потерять все, авторитет, уважение, власть, пацанов, районы, и казалось, что терялся в этот момент смысл всей жизни, потому, что жить ему здесь дальше, в этом городе, ходить по этим улицам, гулять в парках, отдыхать в кафе, встречаться с девчонками. Но как, если будет побит, унижен и осмеян. А пацаны его стоят и все видят, и надеются, и верят в него. А может, еще не все потеряно, а может, еще получится срубить этого Кову? И откуда он взялся на его пути, да кто же он такой, этот Кова, почему так дерется? И ведь никто из себя, шпана, неуч, бездельник, архаровец. И Бессараб бросился вперед, нанося удары без разбору, прямые, боковые, затем вперемешку прямой, боковой, апперкот, прямой, боковой. Несколько ударов достигли цели, Борис просто не ожидал такой прыти, он по-прежнему ждал борцовских захватов и слегка просчитался, затяжная серия посыпалась на него неожиданно и довольно беспорядочно, ничего не оставалось, как уходить в глухую защиту, а затем резко в сторону и опять в сторону, затем в другую, назад и потом, улучив момент, присев, он словно выстрелил, правый прямой, точно в подбородок. Удар был вразрез, сильный, неожиданный и точный. Бессараб как-то вдруг обмяк, удары наносить продолжал, но вяло, по инерции, эти удары уже ничего не значили для Ковы, коротко, не замахиваясь, Борис нанес правый боковой в челюсть и затем в другую, тоже боковой, но слева, ударил, что называется, изо всей силы.
Бессараб упал на спину. Пытаясь поднять голову и как-то приподняться, беспорядочно шаря вокруг себя руками и дергая ногами, словно ища опору под собой.
— Все. Сдулся Бессараб, — констатировал один из корешей Бориса, Витя Малек.
Малек был альбиносом. Очень светлые волосы, почти белого цвета, прямые и удлиненные, опускались чуть ли не до плеч, бесцветные брови и ресницы и неопределенного цвета глаза, это все выделяло его из толпы и бросалось в глаза. Под стать как своей кликухе, так и фамилии, был и мелкого роста, и мелкого сложения, но горд, заносчив и колок на слово, что порой приводило к щекотливым ситуациям, из которых выпутываться приходилось не ему, а уже всем вместе. За остроумие, сообразительность, гибкость ума и фантазии, а также смелость, отчаяние и самоотверженность его любили и поэтому все прощали.
Кова постоял немного над Бессарабом, подождал, когда тот наконец приподнялся и, сидя на земле, периодически потряхивая головой и почесывая затылок, старался прийти в себя, затем подошел к товарищам, взял у Малька бутылку вина отпил несколько глотков, промочив горло.
— Да, похоже на то, — Борис сделал еще глоток и вернул бутылку.
Малек тоже отпил из горлышка и добавил:
— Товарища можно вычеркнуть из списка, — посмотрел на корешей Бессараба. — Эй, пацаны. Вы это чучело знаете? Мы нет. Как тебя зовут, неудачник? Мусор. Он мусор. Предлагаю поставить окончательную точку на карьере этого придурка, выбросить его в мусорный бак, его место среди мусора и дерьма. А? — Малек вопросительно посмотрел на Кову.
— Да ладно, пошли, — Борис снял куртку с веток куста, отряхнул ее и надел.
Они уже подошли к углу ларька, еще секунда, и скрылись бы за поворотом, когда сзади вдруг злобный, приглушенный голос Бессараба остановил их:
— Постой, Кова. Разговор не окончен.
В это было трудно поверить, после такого нокаута продолжать поединок было просто невероятной глупостью, но то, что это прозвучало, все слышали. Кова остановился и повернулся. Бессараб уже стоял на ногах, пригнув голову и злобно улыбаясь, сунул руку в боковой карман куртки, и, описав короткую дугу, раскрывшись в его ладони, сверкнуло лезвие ножа. Теперь стало понятно, почему Бессараб остался в куртке, в кармане был нож, и он намеренно оставил этот вариант на крайний случай, который теперь для него и наступил. Значит, не исключал применение ножа с самого начала драки.