— Расслабьтесь, — успокоил меня Эрни. — В этом Уайатт специалист высокого класса.
Чарли Геррин уже вскочил на ноги и поднимал Монка, прикрываясь им как щитом. Одной рукой он перехватил грудь босса, а другой приставил пистолет к его голове.
Все полицейские в комнате направили на них оружие.
— Бросайте оружие, или я прострелю ему башку, — прохрипел Геррин, откашливаясь штукатуркой, покрывавшей его и Монка.
— Вы слышали его, опустите оружие, — Бешеный Джек вышел вперед и указал на живот Монка своим огромным револьвером. — Цена на пули такая огромная, что нужно быть экономнее.
Полицейские подчинились приказу.
Монк попытался вытереть пыль с себя, но замер, когда Геррин приставил дуло пистолета к его уху.
— Хватит вертеться, — зарычал Геррин, затем перевел внимание на Уайатта. — Опусти и свой пистолет.
Уайатт покачал головой. — Вот что щас произойдет, панк. Я собираюсь пристрелить твоего заложника.
Глаза босса расширились. — Хорошо, это лишь одна идея. Давайте отвлечемся на минутку и придумаем что-нибудь еще.
— Пуля пройдет через него навылет, — сказал Уайатт Геррину, — и попадет прямиком в твое жирное брюхо.
— Я выстрелю, — испугался Геррин.
— … тебя сведет судорогой, ты обмочишься и потеряешь контроль над кишечником, — продолжил Уайатт. — Но не выстрелишь.
— Эй, у меня идея! Как насчёт убрать оружие и решить проблему соревнованием по арм-рестлингу? — предложил Монк. — Весело и никакого беспорядка!
— Вы оба выживете, а я потрачу всего одну пулю, — проигнорировал его Уайатт. — А потом я выстрелю в твои коленные чашечки и череп, когда ты отпустишь заложника. Три пули слишком дороги для парня с моей зарплатой.
— На нем кевлар, — плотно прижался к Монку Геррин. — Я защищен.
— Мой револьвер заряжен «убийцами копов», — покачал головой Бешеный Джек. — Бронебойными.
— Это же незаконно!
— Арестуешь меня, панк? — усмехнулся Уайатт. — Эти пули прошьют кевлар, как туалетную бумагу. Пока будешь валяться в луже своих экскрементов, я заставлю тебя исповедаться.
— Я бы хотел избежать ситуации с экскрементами, — забеспокоился Монк. — А давайте позволим Чарли убежать, сосчитаем до десяти, а потом погонимся за ним? Думаю, все будут довольны.
— Ну что скажешь, панк? — Уайатт взвел курок револьвера. — Готов повеселиться?
— Большой прогресс, — Эрни рядом со мной закивал с одобрением.
— Это прогресс? — не поверила я. — Он рассуждает о разрешении ситуации выстрелом в живот мистера Монка!
— Разве это не замечательно?
— Ничего замечательного я тут не вижу!
— Старый Джек уже застрелил бы его, не тратя время на разговоры, — Эрни довольно улыбнулся. — Это существенный прорыв вперед.
Я не сомневалась, что Уайатт выстрелит. Уверена, и босс допускал такую возможность. По-видимому, того же мнения придерживался и убийца. Чарли бросил пистолет, отступил от Монка и поднял руки.
Двое спецназовцев схватили его, прижали к полу и надели наручники. Тем временем Джек убрал пистолет, подошел к Монку, отчаянно хлопавшему по одежде, чтобы стряхнуть с себя пыль.
Глядя на Геррина, Уайатт разочарованно покачал головой. — Эх, ты …
— Старая уловка «застрелю заложника», — отряхиваясь, произнес Монк. — Удивительно, что кто-то еще ведется.
— Это не уловка, я всегда стреляю в заложника, — возразил Джек. — До сегодняшнего дня стрелял, по крайней мере. Мне нужно стать помягче.
— Никто в здравом уме не пожертвовал бы чужой жизнью, — опешил босс.
— Быть немного сумасшедшим полезно, это дает мне преимущество над всеми, — поделился Уайатт. — Тебе больше других должно быть это известно.
Он подмигнул Монку, мелькнул циничной усмешкой и скрылся за дверью.
15. Мистер Монк и пресс-конференция
Чарли Геррин сидел в обезьяннике и вовсю наслаждался своим правом хранить молчание. Уайатт порывался «разговорить» его, но Монк мудро решил не принимать предложение импульсивного детектива.
Криминалисты подтвердили принадлежность трех левых кроссовок, обнаруженных среди коллекции Геррина, убитым женщинам. Также они обнаружили в «таурусе» Геррина красный гравий с трека площади Мак-Кинли и вещественные доказательства, касающиеся двух других убийств.
Хотя полиция нашла десятки одиноких кроссовок в квартире маньяка, Монк не считал, что они являются сувенирами с других убийств. По его мнению, Геррин воровал обувь у женщин на протяжении многих лет, и лишь недавно «повысился» до убийцы. Тем не менее, Монк приказал Портеру покопаться в прошлом Геррина и связаться с правоохранительными органами в городах, где ранее проживал убийца.
Независимо от того, куда приведет дальнейшее расследование, стало ясно: дело Золотоворотского Душителя закрыто.
Через несколько минут после ареста Геррина мэр Смитрович позвонил Монку и пригласил в мэрию для поздравления и организации пресс-конференции, чтобы уже вечером сообщить общественности радостную новость.
— Откуда мэр так быстро узнал? — удивилась я. Прежде чем Монк открыл рот, заговорила Синтия Чоу.
— У него повсюду свои шпионы.
Неприятно так думать, но, похоже, она права. Иначе как еще объяснить этакую осведомленность?
Но если мэр шпионил за полицией, я задалась вопросом, кто еще мог наблюдать за нами и подслушивать разговоры? Я старалась не углубляться в эти размышления, иначе ситуация может выйти из-под контроля, и я начну наматывать на голову фольгу.
Джаспер рвался взять интервью у Чарли Геррина и выяснить, с чем связан странный фетиш левых ботинок, но Монк не разрешил. Окружной прокурор намеревался лично вести дело и назначить своего эксперта-психиатра.
— Я бы мог написать умопомрачительную диссертацию по этому парню, — чуть не зарыдал Джаспер.
— А как же Ваше почти юнгианское разделение сознания среди параноидальных шизофреников? — спросила я.
— Что по-Вашему имеет большее значение? — разгорячился Джаспер. — Исследование параноидальных шизофреников или судебно-психиатрический анализ убийцы-психопата с фут-фетишем, направленным на похищение левых ботинок у убитых им женщин? Что бы Вы предпочли прочитать?
В сущности, он прав.
Монк провел следующие несколько часов у себя в офисе, записывая на карточки свои замечания. Он готовился к пресс-конференции и практиковался на мне, читая пометки на карточках.
Представившись, босс поблагодарил каждого своего полицейского за самоотверженность и трудолюбие. Затем ввернул пассаж, что городу необходимо наладить отношения с полицией, предоставив офицерам уважение, льготы и компенсации, заслуженные неустанным трудом во благо общества.
— Отличная речь, мистер Монк, — восхитилась я, — но разве Вы не собираетесь поблагодарить Бертрама Грубера за информацию, приведшую к аресту преступника?
— Нет.
— Мне он тоже не по душе, но Вы не можете утверждать, что без его наводки преступника сегодня бы поймали.
— Он сжульничал.
— Чарли Геррин не Душитель?
— Душитель, — подтвердил Монк.
— А разве не Грубер сообщил номер автомобиля, что указало на Геррина из всех возможных подозреваемых?
— Ну, он.
— Думаете, Грубер подстроил убийства?
— Нет.
— Где же обман?
Мне в самом деле было противно защищать Грубера, но ему можно доверять уже потому, что он обратился в полицию с нужной информацией.
— Грубер лжет! — не унимался Монк.
— Вы снова заладили про клубнику?
— Ему около тридцати лет. Он сказал, что помнит последнюю часть номера М-пять-шесть-семь, поскольку это день рождения его матери — пятого мая 1967 года. Получается, она родила его в десять лет?
Ладно, босс прав. По неизвестным причинам Грубер был не вполне честен, рассказывая о получении фактов. Тем не менее, конечный результат его действий не вызывал сомнения.
— Какая разница, каким образом он узнал номер машины? Геррин — убийца, и больше его нет на улицах, — настаивала я. — Пары кроссовок воссоединены, баланс Вселенной восстановлен!