— Я припомню тебе, Монк, — открыто пригрозил мэр.
— А я сомневаюсь, что избиратели забудут сей инцидент, — прищурил глаза Стоттлмайер.
Мэр хмуро обвел нас взглядом и выскочил из смотровой еще более злым, чем зашел. Если его голова взорвется, надеюсь, ради его же блага, это произойдет в больнице.
Монк вздохнул. — Как грустно.
— Ты о чем? — спросил капитан.
— Он так и не понял, что трибуна была предвестницей конца.
В тот вечер и на следующее утро управление полиции доминировало в новостях.
Вечерние новостные выпуски во вторник посвятили скандалу, как Бертрам Грубер, герой, изобличивший Золотоворотского Душителя, убил полицейского Кента Милнера; как и предсказывал мэр, кадры с пресс-конференции использовали для иллюстрирования истории. Еще сообщили, что полицейские и городские переговорщики всю ночь проводят в неизвестном отеле за трудовыми соглашениями.
Утром в среду на первой полосе газеты Сан-Франциско Кроникл вышла статья в две колонки со снимком пожимающих руки Смитровича и Грубера над чеком в двести пятьдесят тысяч долларов. Но на этот раз новость была несколько иная. Мэру Смитровичу удалось выставить историю в более выгодном для него и абсолютно мошенническом свете.
Когда Барри Смитрович награждал Бертрама Грубера чеком на двести пятьдесят тысяч долларов за предоставление информации, повлекшей арест Золотоворотского Душителя, мэр на самом деле отлично исполнил роль в сложной постановке Полицейского Управления Сан-Франциско, устроенной для изобличения одного из своих сотрудников.
«Был определенный риск, но я счастлив, что мне удалось оказать содействие правоохранительным органам, — говорится в официальном заявлении мэра. — К сожалению, дело сложилось трагически». Мэр имеет в виду убийство полицейского Кента Милнера, который придумал мошенническую схему с Грубером с целью обмануть город на четверть миллиона долларов. Источники в полиции подтверждают, что офицер Милнер остановил Чарли Геррина, подозреваемого в убийствах женщин, за незначительное нарушение правил дорожного движения. Милнер понял, что наткнулся на серийного убийцу, но вместо ареста подозреваемого, он передал Груберу информацию, необходимую, чтобы претендовать на награду, которую они собирались поделить. Милнер являлся городским сотрудником, и не мог требовать награду сам.
Полиция раскусила схему, но доказательств было недостаточно для ареста.
«Предоставление вознаграждения Груберу было частью игры в кошки-мышки, для сбора доказательной базы, — заявил мэр в своем выступлении. — Я работал в тесном контакте с полицией в ходе операции. Принял в ней участие, невзирая на краткосрочные личные и политические последствия, которые она может повлечь. Желание увидеть торжество правосудия у меня в приоритете».
На что полиция никак не рассчитывала — это жадность преследуемых преступников. Перед тем, как сотрудники полиции успели арестовать мошенников, Грубер застрелил офицера Милнера и присвоил все деньги.
Я просмотрела статью до конца, ожидая увидеть опровержение от полицейских. Не нашла.
Я не политик и не сторонник теории заговора, но у меня создалось впечатление, что у полицейских есть веская причина не оспаривать излагаемые Смитровичем сведения. Неустойчивое положение давало неплохие рычаги полицейским для переговоров.
Все это прокручивалось у меня в голове в среду утром, пока я везла Монка на работу в управление. Первое, что я обнаружила — огромное количество полицейских. Ощущение, что большая часть органов оправилась после борьбы с «синим гриппом».
В общем зале отдела убийств было полно детективов, и для команды Монка просто не осталось места, за исключением небольшого участка в задней части зала. Но Чоу, Портер и Уайатт не подвергались остракизму. Они оживленно разговаривали с коллегами и даже над чем-то посмеивались.
Дишер заметил Монка и крикнул сквозь шум разговоров, звон телефонов и офисный гомон: — А вот и он!
Внезапно все детективы поднялись на ноги перед нами и зааплодировали. Монка поразило и смутило повышенное внимание.
Стоттлмайер вышел из офиса, и аплодисменты стихли, чтобы он произнес речь.
— Мы все должны поблагодарить тебя за то, что ты сделал для офицера Милнера, — начал капитан. — Возможно, у него и имелись недостатки, но он был одним из нас.
— Я бы сделал это для каждого, — потупился Монк. — Ни одно убийство не должно оставаться безнаказанным.
Бэтмен не смог бы выразиться лучше. Но Монк не остановился на достигнутом.
— Всем, чего я достиг, я обязан моей команде детективов: Синди Чоу, Фрэнку Портеру и Джеку Уайатту. Можете отблагодарить меня, оказав им уважение и признательность, которые они заслужили.
Детективы повернулись и наградили команду Монка очередной порцией восторженных аплодисментов. Я шепнула Монку: — Отличная речь, мистер Монк. И Вам не нужны никакие заметки. Выступать перед аудиторией вовсе не сложно.
— Это не аудитория, — Монк был явно тронут, — это семья.
Стоттлмайер жестом пригласил нас к себе в офис и закрыл за нами дверь после того, как мы вошли. Он не позвал Дишера присоединиться к нам, да тот и не пытался.
Не очень хороший знак…
25. Мистер Монк и статус-кво
Похоже, Монк не разделял мои переживания. Он был растроган овацией.
— Это было что-то! — восторгался он.
— Согласен, — хлопнул его по плечу Стоттлмайер. — Раскрытие убийства полицейского стерло у многих жестокие чувства по отношению к тебе и твоей команде.
— Я так рад слышать это! — обрадовался Монк. — Теперь мы вместе сможем работать в полной гармонии.
— Не совсем, — Стоттлмайер присел на край стола. — Мы взяли мэра за жабры из-за истории с Грубером, и профсоюзные переговорщики использовали ситуацию в нашу пользу. Еще вчера они закрыли переговоры с условиями, близкими к тем, что мы и требовали.
Я так и знала… Вот и объяснение, почему все вернулись на работу и пребывают в прекрасном расположении духа, но неясно, почему мы ведем разговор за закрытыми дверями.
— Это же потрясающе! — воскликнул Монк.
— Для рядовых сотрудников — да, — отвел глаза капитан, — но не все так радужно для тебя. Одно из условий сделки — сокращение управления на несколько детективов высшего класса и сотрудников более высокого звания.
Монк кивнул. — Значит, я теперь не капитан. Это я смогу пережить.
Стоттлмайер вздохнул и посмотрел на меня. Такое впечатление, что он искал у меня поддержки. Или снисхождения. Прежде чем я разобралась, он опять перевел взгляд на Монка.
— Мне жутко неприятно говорить это, Монк. Но ты снова больше не полицейский, вообще.
Монк ничего не ответил. Да и не было необходимости. Горе было написано на его лице и на опавших плечах.
Стоттлмайер в который раз взглянул на меня, но не нашел во мне ни снисхождения, ни поддержки. Зато получил мое отвращение. Как они смели так поступить с Монком после всего, что он для них сделал? Они и мэра взяли в оборот лишь потому, что Монк обеспечил им возможность давления. И так его отблагодарили? А он назвал их семьей.
Скорее всего, это дело рук мэра. Возможно, отобрание у Монка значка и крах его мечты являются местью за публичное унижение мэра.
Но полицейские позволили ему поступить подло.
— Ты должен пройти полное психиатрическое обследование и отвечать всем требованиям для восстановления, если мэр позволит, — потупился Стоттлмайер. — Но даже если все пройдет нормально, из-за заморозки найма новых сотрудников, тебя не примут. Мне жаль, Монк. Очень жаль.
— Вы даже не боролись за него? — разъяренной коброй прошипела я.
— Кто я такой, чтобы бороться, Натали? Я не участвовал в переговорах. Не я заключал сделку и не имею права менять ее условия.
— Спасибо охренительно большое, — огрызнулась я.