— Медицинский эксперт обнаружил дым или частички сажи в легких или носовых пазухах жертвы? — спросил Монк.
— Нет, — ответил Стоттмайер. — Значит, Эстер Стоваль была мертва до начала пожара.
— Вот видите! — воскликнул Монк. — Это убийство. Вы это определили. Что же тут неопределенного?
— Мы к этому и ведем, — сказал Стоттлмайер. — Продолжай, Рэнди. Расскажи ему остальное.
— Медицинский эксперт обнаружил частицы ткани в ее трахее и точечные кровоизлияния на внешней оболочке глаз, которые появляются от повышенного давления в венах, когда…
— Бла-бла-бла, — перебил его Стоттлмайер. — Проще говоря, ее задушили подушкой.
— Но мы никогда не найдем орудие убийства, поскольку оно уничтожено пожаром, — огорченно произнес Дишер. — Как и отпечатки пальцев или другие следы, которые убийца оставил в комнате.
— У нас нет никаких свидетелей, совсем, — сказал Стоттлмайер. — Мы опросили всех соседей, но никто ничего не видел и не слышал.
— Значит вы уверены, что это убийство, — проговорил Монк. — Но никогда не сможете его раскрыть, поскольку все улики уничтожены пожаром?
— Верно, — подтвердил Стоттлмайер. — Похоже, это идеальное убийство.
Монк медленно покачал головой со стороны в сторону. Я уже видела, как он делал это раньше. Как-будто пытался расслабить одеревеневшую шею, а на самом деле это его мозг отказывался принять то, что он видел или слышал.
— Я так не думаю, — сказал Монк.
— Ты всегда находишь ошибки, которые совершают убийцы? — спросил Стоттлмайер.
Монк кивнул.
— Ему не стоило убивать Эстер Стоваль.
— У тебя есть что-нибудь посущественнее, с чем мы можем начать работать? — снова задал вопрос Стоттлмайер.
— Пока нет, — ответил Монк. — Но я работаю над этим.
— Приятно слышать! — сказал капитан. — Это уже хорошее начало.
— Что вам известно о жертве? — подала голос я.
— По показаниям соседей, она была нелюдимой, вечно курящей старой каргой, которую никто не любил, — рассказал Стоттлмайер. — Хуже того, она стояла на пути всякого в ее квартале, кто по ее мнению становился «вонючим богачом».
Он объяснил, что Лукас Брин, застройщик, известный по омолаживающим усталые кварталы многофункциональным инновационным комплексам, хотел снести шесть уродливых домов и построить на их месте кондоминиум в викторианском стиле и торговый центр. Эстер Стоваль оказалось единственной из собственниц, отказавшихся от продажи дома, что вызвало гнев ее соседей, уже продавших дома Брину, чьи сделки зависели от продажи ее дома.
— Похоже, недостатка подозреваемых не предвидится, — сказала я.
— Все они могли убить ее, — мрачно произнес Стоттлмайер. — Стоять в очереди, чтобы прижимать подушку к ее лицу. Но у нас нет способа доказать, что кто-то из них был в ее доме в ту злополучную ночь.
— Может, потому что никто из них не делал это? — заявил Дишер.
— И что делать с этим выводом, Рэнди? — вопросил Стоттлмайер.
— У меня есть версия, — сказал Дишер. — Немного необычная.
— Валяй, — разрешил капитан.
— А что, если это кошки? — не очень уверенно произнес Рэнди.
— Кошки? — не понял капитан. — Как это могут быть кошки?
— Так было в великом фильме Роберта Калпа. Там ученые проводили исследования поведения обезьян в отдаленной арктической лаборатории. Ученых убивали один за другим, и никто не знал, кто убийца. Выжившие ученые боялись повернуться друг к другу спиной, — рассказывал Рэнди. — Довольно скоро в живых остались только Роберт Калп и еще один парень, и…
— Это были обезьяны, — перебил его Монк. — Они поменялись ролями с учеными и манипулировали ими, чтобы те убивали друг друга.
— Как Вы узнали? — удивился Дишер.
Стоттлмайер тоскливо вздохнул.
— Потому что ты начал рассказывать эту бесконечную историю, чтобы поддержать свою бессмысленную теорию кошек-убийц.
— Что, если кошки намеренно положили подушку ей на лицо, и пока одна сидела на ней, другая сбросила окурок на газеты? — не унимался лейтенант. — Может, это был акт кошачьего восстания против жестокой хозяйки?
— Это не необычное мышление, Рэнди, — резюмировал Стоттлмайер. — Это безумное мышление.
— Кошки очень ловкие, капитан, — сказал Дишер.
— Все, хватит! — вскрикнул Стоттлмайер.
Дишер было начал снова говорить, но Стоттлмайер поднял руку, чтобы остановить его.
— Одно слово и я тебя пристрелю! — сказал капитан, затем умоляюще посмотрел на Монка. — Теперь видишь, как сильно ты нужен нам?!