Монк пытался отвести взгляд от работяг и любителей стриптиза, куда там! Если он отворачивался от танцпола, видел диваны. Если отворачивался от диванов, видел плоские мониторы на стене, показывающие музыкальные клипы: скромные, эротические и лесбийские. Для меня это не слишком шокирующе. Лесбийская сексуальность стала стильным и модным маркетинговым инструментом, чтобы продавать товары от нижнего белья до дезодорантов. Впоследствии, она потеряла шокирующую ценность и острый эротизм. По крайней мере, для меня. Но не для Монка.
Музыка была громкой и ударной, сотрясающей тело и уши. Мне это нравилось, и я обнаружила, что покачиваюсь в такт, а Монк морщился, будто каждый удар причинял ему боль.
— Это плохое, очень плохое место, — хныкал он.
— А мне кажется довольно культурным, — сказала я.
— Да? Посмотри на это! — он указал на чашу по центру одного из столов.
— На что?
— Смешанные орехи! — вскрикнул он, подразумевая серьезную опасность.
— Ну и что?
— Кешью, грецкие орехи, арахис и миндаль — все в одной миске. Это преступление против природы!
— Мы можем позвонить в Сьерра-клуб при выходе отсюда.
— Это и так довольно плохо, но класть их в миску для людей, для общего пользования… — он вздрогнул. — Подумай, сколько рук было в этой миске, чужих рук, которыми лазали… — тут его взгляд упал на парочку, развлекающуюся на диване. — Бог знает где!
Монк быстро отвернулся от шокирующего зрелища и снова посмотрел на миску. Потом ахнул и отшатнулся.
— Что? — спросила я.
Он не смог заставить себя опять посмотреть на то, что вызвало у него раздражение. Все, что он смог сделать — мотнул головой в направлении стола.
— Миска, — сказал он почти шепотом, будто она могла услышать его и обидеться.
— Я знаю, смешанные орехи. Преступление против природы.
Он покачал головой:
— Посмотри еще раз и скажи мне, что мне почудились в ней еще крекеры и крендельки, — произнес он, убеждая сам себя. — Со смешанными орехами.
Я взглянула на миску, заранее зная, что он прав. В ней лежали крекеры и крендельки.
— Это игра света, — соврала я.
Он хотел снова посмотреть на миску, но я не позволила.
— Не мучайте себя. Вспомните, зачем мы сюда пришли. Сосредоточьтесь.
Монк кивнул. — Правильно. Сосредоточиться. Салфетку.
Я вручила ему несколько пакетов салфеток, и мы пошли к бару, который извивался вдоль задней части зала и больше походил на стриптиз-подиум, чем на место, где можно облокотиться и выпить. Блестящие шесты стояли во всех концах изогнутого бара, а мужчины прижимались к стойке, едва не вываливая языки изо ртов, что добавляло эффекта.
Нам удалось найти место в баре, хоть мы и оказались плечом к плечу с другими людьми. Монк извивался и скрестил руки на груди, лишь бы не дотронуться до чего-нибудь или до кого-нибудь.
У меня не было его фобии, но я поступила так же. Парень, сидящий рядом, все время на меня натыкался, его рука оказывалась у меня на груди. Уверена, он делал это специально, пытаясь пробудить животный инстинкт. Еще раз это повторится, и он почувствует мой локоть своей почкой.
Три бармена — все девушки с огромными грудями, в топах и в коротких юбках, танцевали за стойкой туда-сюда, смешивая напитки. Одной из них была Лиззи. По крайней мере, Монк теперь не зациклится на ее кнопках. Таблички с именами на двух других девушках идентифицировали их как ЛаТишу и Синди.
Лиззи остановилась перед нами, покачиваясь в такт:
— А, это снова Вы, — обратилась она к Монку. — Человек-кнопка.
— Мне нужно поговорить с Вами об убийстве Эстер Стоваль, — сказал Монк.
— Я же сказала Вам, — произнесла она. — Я ничего не знаю.
— Вы знаете убийцу, — возразил Монк.
ЛаТиша зазвонила в большой колокол на стене громче играющей музыки, затем внезапно запрыгнула на стойку. Толпа мужчин взревела в одобрении. За исключением Монка.
— Она что, хочет запачкать тут все? — закричал Монк мне в ухо. — Люди здесь едят и пьют!
— Их это не беспокоит, — я указала на мужчин вокруг нас, приветствующих зрелище радостными воплями.
— Да что они понимают! — крикнул Монк. — Они едят смешанные орехи.
Лиззи вскочила на стойку прямо перед нами и стала танцевать вместе с ЛаТишей, махая тазом прямо в лицо Монку.
— Это Лукас Брин, — обратился Монк к ее ногам.
— Разве не видите, я работаю?! — крикнула она.
— Я пытаюсь не видеть, — перекосился он.
Синди бросила Лиззи бутылку текилы с длинным горлышком, та поймала и махнула ею как дубинкой. ЛаТиша тоже поймала бутылку и проделала те же движения. Это был хореографический номер, скорее всего, они его проделывали по дюжине раз каждую ночь.