Джули вернулась с бутылкой. Я открыла ее и протянула Монку.
— Боюсь, что так, мистер Монк.
Он сел, взял у меня бутылку и стал жадно поглощать, будто это виски.
Монк бросил пустую бутылку через плечо:
— Наливай еще! — он посмотрел на Джули. — Тебе лучше лечь в постель, милая. Может стать скверно.
21. Мистер Монк и Мармадюк
Монк выпил еще две бутылки Сьерра-Спрингс и захватил четыре в постель, захлопнув за собой дверь.
Утром я нашла его спящим в одежде поверх одеяла лицом вниз. На полу валялись пустые бутылки из-под воды. Я тихо собрала тару и выскользнула из комнаты, не разбудив его.
Сегодня у меня очередное утро развоза Джули и ее друзей в школу, и, должна признаться, я очень беспокоилась, что Монк останется дома один. Я не волновалась, что он наложит на себя руки или причинит тяжкий вред, но боялась предположить, что он сделает с моим домом, если оставить его без присмотра. Обнаружу я свои шкафы переустроенными по возвращении? Разложит он мою одежду по размеру, форме и цвету?
Я помышляла разбудить его, но представив Монка во внедорожнике, полном шумных девочек, передумала. Вчера для него был кошмарный день, да и для меня тоже.
Я решила рискнуть и оставить его в покое. Поторопила Джули с завтраком, набросала Монку записку, где нахожусь, и поспешила собрать других детей, чтобы отвезти их в школу.
Монк так и спал, когда я вернулась сорока пятью минутами позже. Это принесло мне облегчение, но одновременно и обеспокоило. Не в его привычке спать так долго, по крайней мере, пока он живет с нами. Я раздумывала, позвонить ли доктору Крогеру, когда Монк, наконец, проснулся около девяти часов. Вид у него был, словно всю ночь пропьянствовал в баре: одежда помята, волосы взлохмачены, а лицо небрито.
Никогда не видела его таким несвежим, таким человечным. Это выглядело довольно подкупающе.
— Доброе утро, мистер Монк, — проворковала я так весело, насколько смогла.
Он ответил на мое приветствие кивком головы и босиком поплелся в ванную комнату. Он до полудня заперся там, потом вышел в чистой одежде, выглядя аккуратно, как в лучшие свои дни. Но вместо того, чтобы пойти на кухню завтракать, он вернулся в свою комнату тихо страдать похмельем от чистой воды.
Я не знала, чем заняться, поэтому решила не откладывать домашние мелочи вроде оплаты счетов и глажки белья. Во время работы старалась не думать о Лукасе Брине и о совершенных им убийствах. Заодно пыталась не думать о Пожарном Джо и опасениях по поводу сохранения наших зарождающихся отношений. Поэтому, разумеется, все мои мысли были заняты именно Лукасом Брином и Пожарным Джо.
Я не могла доказать виновность Брина, но смогла разобраться, что меня беспокоит в Джо. Все было очевидно, и я могу сейчас это ясно видеть, но тогда не получалось. Это как-будто ты находишься в середине отношений, хоть и ходила всего на два свидания. Ты слишком закутана в свои неуверенность, желания и ожидания, чтобы разглядеть явное прямо перед тобой.
Возможно, это похоже на состояние детектива посередине расследования. Ты под давлением необходимости раскрыть дело, засыпан таким огромным количеством фактов, что почти невозможно отчетливо увидеть картину целиком.
Я представляю, так часто случается у Стоттлмайера или Дишера. Видела, как много они вкладывают сил в следствие, и как тяжело им дается дознание.
У Монка же все наоборот. Расследование выглядит легким, а остальные аспекты жизни трудными. Мы постоянно отвлекаемся на простейшие для других людей вещи, дающиеся ему тяжело, и не замечаем усилия, вкладываемые им в анализ преступлений.
Раскрытие загадочных тайн так быстро и естественно ему удается, что нам остается лишь качать головой в изумлении и именовать его талант чудом. Мы не принимаем во внимание те психические и эмоциональные ресурсы, которые он затрачивает для осуществления «чуда».
В конце концов, мы говорим о человеке, неспособном выбрать себе место в кинотеатре, но который может перебрать тысячи возможных ключей для решения загадки. Это не может быть так просто, как кажется. Это очень трудная работа. И я уверена, что даже у Монка случаются моменты, когда он не улавливает очевидное для остальных, или, в его случае, что обычно бесспорно для него.
К кому он может обратиться, кто понял бы всю его тоску в любое время? Ни к кому. Потому что никто не похож на Эдриана Монка из тех, кого я знаю.
Тем не менее, я решила сделать все возможное для него. Я постучала в дверь.
— Войдите, — раздался его голос.