– О чем речь? – скромно сказала Бобби. – Я чувствую, что должна радоваться возможности доставить удовольствие этим мальчуганам. Нельзя же всегда думать только о себе. Надо стараться привносить немножко солнечного света в жизнь других людей.
– Ты ангел!
– Нет-нет.
– Абсолютный ангел, – настаивал Амброз, лихорадочно трепеща. – Решиться на такое, это… ну, абсолютно по-ангельски. Если ты меня понимаешь. Жалко, что Алджи Круфтса сейчас здесь нет. Не то он увидел бы…
– При чем тут Алджи?
– А при том, что он сегодня говорил о тебе всякие неприятные вещи. Крайне неприятные.
– А что он говорил?
– Он сказал… – Амброз содрогнулся. Гнусные слова застревали у него в горле. – Он сказал, что ты подводишь людей.
– Да неужели! Значит, так? Придется мне поговорить с юным Алджерноно П. Круфтсом. Он как будто забыл, – продолжала Бобби, и в ее прекрасных глазах появилось задумчивое выражение, – что в деревне мы соседи и я знаю местоположение его спальни. Юному Алджи настоятельно требуется лягушка под одеялом.
– Две лягушки, – поправил ее Амброз.
– Две лягушки, – согласилась Бобби.
Дверь отворилась, и на пороге возник мальчик в итонской форме, в очках и котелке, низко надвинутом на внушительные уши, и Амброз сказал себе, что ему редко доводилось видеть что-либо более омерзительное. Впрочем, он гневно прищурился бы и на августейшую особу, нарушь августейшая особа его тет-а-тет с мисс Уикхем.
– Я готов, – сказал мальчик.
– Это Уилфред, сын тети Марсии, – сказала Бобби.
– О? – холодно сказал Амброз.
Касательно маленьких мальчиков Амброз Уиффин, подобно многим и многим молодым людям, придерживался довольно строгих взглядов. Он безыскусно веровал, что все они настоятельно нуждаются в подзатыльниках, а в остальных случаях должны блистать своим отсутствием. Он смерил этот экземпляр брезгливым взглядом. Возникшее было намерение полюбить его ради Бобби увяло на корню. Только мысль, что рядом будет Бобби, примирила его с необходимостью появиться на людях в обществе такой гнуснятины.
– Пошли! – потребовал мальчик.
– Отлично, – сказала Бобби. – Я готова.
– Старый Вонючка ждет на крыльце, – заверил ее мальчик, словно обещая заслуженный восхитительный сюрприз.
Старый Вонючка, обнаруженный на указанном месте, показался Амброзу именно таким, каким должен был оказаться друг Уилфреда, кузена Бобби: пучеглазым, веснушчатым и, как вскоре обнаружилось, неуемно назойливым дьяволенком, которому настоятельно требовалось получить пять шлепков теннисной ракеткой.
– Такси ждет, – сказал Старый Вонючка.
– Какой ты молодец, Эсмонд, что нашел такси, – похвалила Бобби.
– Я его не находил. Это вон его такси, а я велел ему подождать.
У Амброза вырвалось приглушенное восклицание, и он бросил ошеломленный взгляд на счетчик. При виде выскочившей цифры у него упало сердце. Не шесть шлепков теннисной ракеткой, почувствовал он, а десять. И полновесных.
– Чудесно, – сказала Бобби. – Залезайте. Скажите ему, пусть едет к «Тиволи».
Амброз подавил рвавшиеся с языка слова, залез в такси и сосредоточился на увертывании от ног Уилфреда, кузена Бобби, который сидел напротив него. Казалось, этот мальчик был снабжен ими очень щедро, на манер сороконожки, и почти не выпадало секунды, когда бы его подошвы ни стирали гуталин со сверкающих ботинок Амброза. И этот последний, узрев наконец знакомые здания Стрэнда, испытал восторг, который, как описал древнегреческий историк Ксенофонт, охватил десять тысяч греческих воинов, когда после долгих блужданий они увидели впереди Черное море. Скоро, скоро он будет сидеть рядом с Бобби в полутемном зрительном зале, а это стоило любых невзгод на пути к этому залу. Он выбрался из такси и окунулся в очередь перед кассой в фойе.
Зажатый среди других искателей развлечений, Амброз, несмотря на некоторые физические неудобства, ощущал себя освеженным духовно. Для молодого влюбленного нет ничего приятнее, чем рыцарское служение объекту своего обожания. И хотя, как, возможно, сочтут некоторые, стояние в очереди и покупку билетов в кино назвать рыцарским служением можно лишь с некоторой натяжкой, для человека в положении Амброза любое служение есть служение. Он предпочел бы спасти Бобби жизнь, но, поскольку в данный момент это не представлялось возможным, толкаться ради нее в очереди все-таки было хоть чем-то.
А стояние это отнюдь не было таким безопасным, как может показаться на первый взгляд. Амброза Уиффина подстерегала абсолютная черная катастрофа. Он только-только пробился к окошечку и, приобретя билеты, повернулся, чтобы отойти, как она разразилась. Откуда-то из-за его спины появилась рука, последовал миг парализующего ужаса, и вот уже цилиндр, которым он дорожил чуть ли не больше собственной жизни, покатился по фойе, преследуемый дородным мужчиной в мундире чехословацкого контр-адмирала.