Если бы все было так просто
Я уже десять минут стоял перед прилавком со сластями в магазине «24 часа» на улице Клэпхем-Хай и ничего не мог выбрать. Тьма людей успела за это время купить сигареты, газеты, презервативы, хлеб и тому подобную ерунду, а я все стоял, прислонившись к прилавку, и молча рассматривал шоколадки. Моя ссора с Мэл перевернула все вверх дном. Теперь все было не так, как должно было быть. Даже шоколадки. Я точно знал, что не хочу «Wispa», «Turkish Delight», «Snickers», «Star Bar», «Twix», «Toffee Crisp», «Crunchie», «Bounty», «Aero», «Lion Bar», «Yorkie», «Caramel» или «KitKat». Осознать это было несложно. Гораздо сложнее оказалось разобраться с «Revels» и «Mars». «Revels» представлял собой набор очаровательных маленьких фигулек в шоколаде, a «Mars», как выяснилось, заряжал энергией. По отдельности они воплощали разные стороны моей натуры, а соединившись, делали мою личность полноценной. Не в силах удержаться от метафоры, я взвесил в одной руке «Revels» (независимость и кайф), а в другой «Mars» (Мэл — первая женщина в моей жизни, в которую я по-настоящему влюбился).
— Эй, приятель! — оборвал мои кондитерские размышления приземистый юнец, стоящий за прилавком. — Ты их покупать-то собираешься, или как?
— Что? — с трудом возвращаясь на землю, переспросил я.
— Ты уже десять минут таращишься на шоколадки, — заявил он, барабаня пальцами с золотыми печатками по кассовому аппарату. — Ты их покупаешь или взвешиваешь?
— Я раздумываю над тем, какая из них мне больше нравится, — беспомощно ответил я. — Это, знаешь ли, непростой выбор.
— Теперь уже простой, — с угрозой в голосе сказал парень. — Эти шоколадки в кашу превратились, пока ты их мусолил. Значит так, уйдешь, когда заплатишь за обе.
— Если бы все было так просто, — едва слышно пробормотал я.
Протянув парню монету в один фунт, я дождался сдачи и направился к выходу.
— Эй, приятель! — догнал меня его голос. — Ты не взял свои шоколадки!
— Я знаю, — вздохнул я. — Оставь их себе. Мне никак не выбрать, так что пойду домой и съем обычный тост.
Путь от станции «Клэпхем-Коммон» до «Хай-гейт»[4] пролетел незаметно, так как я сосредоточенно думал о Предложении. Мы с Мэл уже так долго были вместе, что жизнь без нее я представить себе просто не мог. Впрочем, искушать судьбу все равно не следовало — как говорится в пословице, не чини то, что не сломано. А что если что-то давно поломалось, просто я этого не заметил? Мэл и вправду столько раз заговаривала о совместной жизни, что я со счета сбился, хотя это и не мешало мне каждый раз старательно избегать этой скользкой темы. Мотив у меня был один: не живя вместе, мы никогда не поймем, что жить вместе мы не можем. Ибо в тот момент, когда люди это осознают, они расходятся, а мне этого не хотелось. Не буду спорить — логика довольно заковыристая, но все же логика. А сейчас, кажется, наступил момент, когда от ответа уже не увильнуть.
Большинство женщин не стали бы меня терпеть четыре года и бросили бы гораздо раньше. Я прекрасно осознавал это, как, впрочем, и то, кому из нас двоих повезло. Мэл жила в шикарной квартире в престижной части Клэпхема, в то время как я снимал «ничего-себе-квартирку-если-конечно-вы-не-против-лужи-на-кухне» в Масвелл-Хилле на пару со своим другом Дэном. Мэл ждала потрясающая карьера в рекламном бизнесе, а я перебивался с хлеба на воду в ожидании (слишком уж затянувшемся) стремительного взлета на поприще комедиантства.
Иногда мне было даже жаль Мэл — ведь ее жизнь могла сложиться в сто раз лучше, влюбись она в какого-нибудь нормального парня. Вместо этого она влюбилась в меня и по сей день расплачивается за свою ошибку. В периоды обостренного уныния я мучил себя воображаемыми картинами встреч Мэл с подружками после работы. Они, наверное, рассказывают друг другу об успехах своих парней, о повышении зарплаты, продвижении по службе и тому подобном. Единственное, чем могла поделиться Мэл, это историей о том, как восемь месяцев назад я заработал 42 фунта за небольшой скетч о бороде Ричарда Брэнсона[5], написанный мною для юмористической передачи на «Радио-4». Я представлял себе жалостливые взгляды ее подруг, в которых сквозило: «Бедняжка Мэл, не везет ей с мужиками».
Должен признаться: Мэл ни разу не пожаловалась на судьбу. За все эти годы она ни разу не предложила мне бросить комедиантство и найти нормальную работу. Более того, она даже умудрялась гордиться мной.