И позади всего этого бежала река – зелёная змейка в идеальном саду.
В её холодной красоте чувствовалось что-то жуткое – подобным желательно любоваться издалека, как лавиной или айсбергом.
В этом доме вырос отец Такера.
Смеющийся мужчина с добрыми глазами с фотографии, что мать держала на прикроватной тумбочке, мало походил на того, кто мог бы появиться в подобной обстановке. Здесь, скорее, развернулась бы сцена из готического романа, когда под красивой оболочкой скрыта зловещая природа, а люди в масках праведников на самом деле способны на мерзкие поступки.
Или по крайней мере склонны к мрачному уединению.
«Как ты, например».
Поморщившись от такого сравнения, Такер заглушил мотор. Старик только того и добивается. Хочет внушить ему мысли о принадлежности к этому дому.
И Такера уже достало это дерьмо.
Едва ступив на чистое крыльцо, он подавил желание перекреститься и сильно нажал на звонок. Если повезёт, разбудит старого кретина.
Но мир полон разочарований – дверь открыла похожая на эльфа пожилая женщина.
– Ой! – вскрикнула она.
Видимо, визит огромного хмурого гостя – не самое лучшее начало дня.
– Извините за беспокойство, но мне нужно немедленно увидеться с Карлтоном Петтигрю. – Таким голосом Такер обычно разговаривал с напуганными животными и детьми.
Большие голубые глаза старушки округлились ещё сильнее.
– Пожалуйста, – добавил он.
Она удивила его музыкальным смешком.
– Ты, должно быть, Такер. Прошу, проходи.
– И как вы поняли?
– У тебя отцовские глаза, – выдала женщина после внимательного осмотра.
Ага. Вот уж вряд ли.
– Вы знали моего отца?
– Конечно. Я здесь уже больше сорока лет. Красивый счастливый ребёнок и очень приятный молодой человек. Я вижу его в тебе. И раньше видела – на фотографиях, что присылала твоя матушка.
– Простите. – Ноги отказывались повиноваться, словно увязнув в трясине. – Кажется, я должен бы об этом знать, но… мама присылала вам фотографии? – Такер почувствовал знакомый комок в горле.
– Не сразу. Ох, мальчик мой. – Старушка коснулась его рук шишковатыми пальцами. Удивительно нежное прикосновение. – Я и передать не могу, как сочувствую твоей утрате. Твоя матушка была такой милой женщиной. – Её глаза блестели от слёз. – Глупо болтать в дверях. Пожалуйста, может, пройдёшь? У меня на кухне свежий кофе и черничные булочки почти готовы.
Ощущая себя Гензелем-переростком, Такер переступил порог.
И затаил дыхание. Вестибюль был огромным. Наверху, на высоте этажа в четыре, раскинулся купол, выкрашенный в цвет неба. Извилистая лестница будто парила вдоль изгибающейся гипсовой стены, а люстра с многочисленными подвесками могла бы осветить целое футбольное поле. На отполированном мраморном полу красовались декоративные деревянные накладки, и Такер готов был побиться об заклад, что они ручной работы.
Чёрт побери.
Не то чтобы он прежде не видел ничего столь впечатляющего. Видел. Лично. Но не в захолустном городишке Южной Каролины. Это место несомненно было архитектурным бриллиантом. А если задуматься о деньгах, что уходят на его содержание…
Вспомнив о матери, которая тихо сидела за кухонным столиком, пересчитывая пенни, чтобы пойти на рынок и купить хлеба, Такер поджал губы.
– Простите, – обратился он к старушке, когда они миновали целую череду гостиных, оранжерей и как там называют эти бесполезные официальные комнаты. – Но боюсь, я не знаю, как вас зовут.
Она вновь звонко рассмеялась:
– О, я Анна Мэй.
Наконец они пришли в большую, но удивительно уютную кухню.
– Я много лет служу тут главной экономкой. – Анна Мэй указала на стоящую между окон банкетку. Такер замешкался, но всё же устроился за столом. – Сливки, сахар, дорогой?
Он поднял взгляд. Экономка держала графин над глиняной чашкой. Кофе. Слава богу.
– Нет, спасибо.
– Печенье будет готово через минуту, – сказала она, наливая кофе.
И Такер понял, что кухня пахнет… Боже, так знакомо. Какое-то странное чувство дежавю.
– А я… когда-либо бывал…
Речь заглохла. Анна Мэй поставила на стол чашку, и лицо её озарилось полной воспоминаний улыбкой.
– Тебе нравилось сидеть на этом самом месте с большим печеньем с двойной порцией глазури. Конечно, в то время ты пил молоко.
Такер нахмурился. Она не могла знать, что он приедет. Он сам не знал до сегодняшнего утра.
– Мой визит вас не удивил.
К его ужасу, глаза экономки наполнились слезами.
– Я не имел в виду…
– Нет-нет, – отмахнулась она и, открыв духовку, вытащила противень горячего печенья. Сильный запах воскресил воспоминания о вкусе лакомства. – Услыхав о твоём приезде, я поняла, что лишь вопрос времени, когда дедушка найдёт способ заманить тебя сюда. Знаешь ведь, он уже пытался.
Такер знал.
Первая встреча с папиным отцом запомнилась ему надолго. Такеру тогда почти исполнилось тринадцать. Мать неделями ходила напряжённая и недовольная, пока наконец не призналась, что его хочет видеть дед. Такер впервые слышал, что у него такой вообще есть, но потом мама рассказала о дорогом особняке в Южной Каролине и куче денег. Всё это принадлежало ему по праву рождения. И с её согласия он мог бы всё это иметь, если бы захотел. Но сначала надо было пообщаться со стариком.
Как любой нормальный ребенок, особенно выросший в бедности, Такер обрадовался новости, пока не встретился с дедом и не понял, что такие привилегии дорого стоят.
– Он хотел, чтобы я уехал из Нью-Йорка в какую-то школу-интернат в Чарльстоне и проводил здесь с ним все каникулы и праздники. Мать не пригласили.
– Я знаю, – сочувственно прошептала Анна Мэй. – Ты отказался.
Но далось ему это очень непросто. Такер топал ногами, запирался в комнате, обвинял маму в его загубленной жизни… Теперь даже вспоминать об этом было стыдно.
Потому что мама его спасла. Не дала повесить на себя ярмо.
– Он не понимает таких, как ты. Таких, как твой отец. Мужчин, которых не купить и не принудить. А твоя мать… – Анна Мэй запнулась, и Такер затаил дыхание в ожидании продолжения. – Она рассказывала, как познакомилась с твоим отцом?
«Для того я и приехал в Суитуотер», – вдруг осознал он. Мама часто говорила об отце, вновь и вновь с любовью пересказывая одни те же забавные случаи. Но Такер всегда знал, что были подробности, слишком личные и слишком болезненные, которыми она с ним не делилась.
– Она говорила, что вылила суп ему на колени.
В выцветших голубых глазах Анны Мэй загорелся огонёк.
– Это было на званом вечере. В первую же ночь как она начала здесь работать.
– Здесь? – Такер едва не уронил кофейную чашку и поспешно поставил её на стол. Он всегда считал, что родители встретились в каком-то ресторане. – Мама работала… здесь?
– Недолго. Твой отец об этом позаботился.
– Анна Мэй! Анна Мэй! – разнёсся по кухне бестелесный голос, и Такер подскочил.
– А это твой дедушка. – Экономка со вздохом кивнула на громкоговоритель в стене. – Интересуется, почему я задерживаю его завтрак.
Такер чуть не забыл, что пришёл к старику.
– Давай-ка я провожу тебя в игральную комнату для джентльменов. Уверена, встретиться он захочет именно там.
Такер уставился на сморщенного мужчину на диванчике, пытаясь сравнить его со своими воспоминаниями о дедушке.
Глаза не изменились, всё такие же холодные, умные и снисходительные, но в остальном прошедшие двадцать лет были к старику не особо добры. Крупное тело сгорбилось, кожа покрылась пятнами и морщинами.