Иногда видеть все не так уж плохо.
Ганс не слишком восторженно рассказывает Джерси, что хозяин "совсем ошалел", "вычитал в журнале People про нового Индиану Джонса" и теперь хочет, чтобы он, Ганс, организовал шоу с хлыстами и "был там, блин, главным номером". И при этом на сам фильм в соседний кинотеатр сходить не отпускает, "ночью – работай, днем – работай, поспать, блин, некогда". Джерси видит тот самый журнал на полке за стойкой, раскрытый на развороте с рекламой. Он лениво следит взглядом по нему, неизвестно зачем отмечая обведенную несколько раз черным маркером фотографию нового бумбокса Conion, и согласно кивает, переставая слушать. Ганс чем-то похож на Джека, только еще тупее. Но раздражает удивительно меньше. Возможно, потому что он – головная боль для Джорджи, а не для Джерси.
Кстати, о Джорджи. Кажется, у мистера Порджи сегодня плохой день: судя по тому, как резко у Джерси множится картинка, тот абсолютно не в настроении. И хотя Джорджи обыкновенно не в настроении, бывают особые моменты, например, когда он зажимает своих девочек в женском сортире. Например, этот самый момент.
Татуированной рукой Джорджи упирается в зеленую дверцу. Думает, что выглядит привлекательно. Джерси не понимает, как можно выглядеть привлекательно, если твои наколки подчистую дублируют первые три страницы задрипанного тату-салона. Но у Джерси все еще нет выбора.
– Чего тебе, Джорджи? – спрашивает девочка, на самом деле почти девочка, у нее маленькая грудь, стриженые волосы и слишком короткая юбка. Джерси морщится, качнув головой на вопросительный взгляд Ганса, и отпивает свой коктейль.
– Папочка пришел навестить плохую девочку, – говорит Джорджи, закрывая дверцу за собой. И Джерси досадливо сплюнул бы сайдкар обратно в рюмку, если бы не кое-что новое в этом однообразном кино. Страх. Джерси чувствует страх девицы и медленно сглатывает сайдкар. Это чувство очень знакомо ему. По этому чувству он, на самом деле, очень скучал.
От Джорджи несет потом, водкой и въевшимся дымом. И у него совсем худые руки, но она не отбивается. Так же, как и от отца. Он открывает презерватив зубами и после целует ее в щеку: брезгует в губы – и правильно делает, думает Джерси. Джорджи торопливо расстегивает молнию, разворачивая девицу за плечо.
У нее действительно слишком короткая юбка, и маленький розовый зад весь виден, когда она наклоняется. Джорджи сдвигает пальцем кружевные трусики, придерживая ее за талию. Входится легко, по разработанному идет легко, Джорджи жмурится и двигается с удовольствием, быстро вбивается бедрами, прогибаясь в пояснице. Девица часто моргает, раскачиваясь и держась за унитаз, и ее густо накрашенные ресницы блестят. Джерси допивает свой коктейль и просит Ганса налить еще.
Грубая брючная ткань натирает мигом раскрасневшуюся кожу, и звякают об нее же блестящие застежки. Джорджи дышит через рот, крепче хватаясь за узкие бедра, почти по-собачьи натягивая и без него разъебанную девицу. Крышка унитаза скрипит под накрашенными ярким лаком пальцами, когда Джорджи с размаху бьет свою девочку по красному заду, хватаясь за ее задравшуюся юбку, как за ремень на родео, и снова запрокидывает голову. Он двигается еще немного – до шлепков сочным эхом по всему сортиру – и с силой прикусывает нижнюю губу, когда кончает. Девочка торопливо утирает левую щеку, чтобы он ничего не увидел. Джерси думает, что сегодня Puddin' & Pie опять останется без его денег. Если не считать нескольких баксов за выпивку.
– Повтори, – он кивает Гансу, копаясь в карманах. Даже дешевый коньяк после такого плотного обеда особенно вкусен.
Во второй четверг – очередной женский четверг – июня под вечер прилично холодает, но в Puddin' & Pie, как всегда, предельно жарко. Джерси знает, каково здесь по утрам, когда серый бронкский свет делает неон тусклее, а в воздухе пахнет дымом от сигарет и горящей неподалеку свалки. Но сейчас здесь жарко и душно, Джерси затягивается маленькой трубкой, обжигая губы, и чувствует под мышками влажный пот.
Джорджи стоит за баром, дружелюбно наливая всем пиво и недружелюбно огрызаясь на просьбы смешать какой-нибудь коктейль. "Этим занимается Ганс, мать вашу, вы что, глухие все, суки?" – уточняет он, потому что Ганс сейчас срочно убирает что-то в задних комнатах. Джерси не слишком интересуется, что именно.
Вивиан, как тоже часто бывает, ходит по залу, разнося еду и напитки. Ее тоненькая фигурка в фиолетовом платье меланхолично покачивается между столиками, но ее задница неприкосновенна, как и всегда: Джорджи то и дело заботливо – и не только – обласкивает ее взглядом, потому что его собственность – это его собственность, и Джерси – смешно, но правда – не позавидовал бы тому, на кого падет гнев тощего и крикливого сутенера. По крайней мере, если ты не Джерсийский Дьявол. Но Джерси не собирается трогать Вивиан и причинять ей боль. Даже его внутренний зверь теперь останавливается, чувствуя усиливающийся запах смерти от нее.
– Вивиан! – но вот Джорджи беспечно кричит через ползала, ничего не чувствуя. И Джерси не знает, как Вивиан слышит его за музыкой, но она слышит и поворачивает голову. – Эй, Вивиан! – Джорджи нехорошо ухмыляется и упирается в щеку языком, кивая в сторону подсобки. Вивиан смотрит на него секунду, поднимает бровь и отворачивается, ставя бутылку на очередной столик. Джорджи хрипло и громко смеется, наливая себе пива. Джерси решает, что с этим всем пора завязывать. В прошлый раз плачущая малышка достаточно насытила его, но Джерси предпочитает иногда менять блюда. И, по правде, любит готовить сам.
Он подходит к бару, оставив пустую рюмку на столике. Садится на высокий стул напротив Джорджи, оценивающе глядит на него из-под очков.
– Я не мешаю твои пидорские коктейли, жди Ганса, – довольно добродушно говорит Джорджи.
Джерси сует руку в карман брюк и выкладывает на стол четыре сотни долларов – четыре свежие, еще хрусткие бумажки. Джорджи косит на них мигом ставшими жадными глазами.
– Гони еще сотку, не буду я тебе на четыреста отмерять, – он бросает будто незаинтересованно, отпивая из высокого стакана.