Через несколько секунд раздались шепотки. Слухи, обвинения, чем все закончилось. Пока жду, слышу фрагменты всего этого. Поворачиваюсь к Элли:
— Меня называют Мистером Совершенство, но я не идеален. Я совершил кучу ошибок, но не насиловал ту девушку, и ни один из нас не связан с ее смертью. Мне жаль, что она умерла, потому что ее ложь продолжает жить. Несмотря ни на что, никто никогда не услышит ее признания в том, что она меня подставила. Подставила моих друзей. Из-за нее нас выгнали из колледжа, практически привлекли к уголовной ответственности, и превратили нашу жизнь в ад на целых два года. Никому не хочется верить, что люди способны на такое зло, а они способны. Но нужно лишь посмотреть на то, что здесь, в «Стоунволл», сделала Эллен Абрахам, чтобы увидеть, во что выльется зло в небольших масштабах.
Я слышу еще больше шепотков. Согласных? Не согласных? Не уверен. Но я все это начал, так что собираюсь закончить:
— Десять лет назад меня выгнали из колледжа, и я так туда и не вернулся. Знаете, ни один из нас не вернулся. Мистер Романтик открыл несколько клубов в Сан-Диего. Мистер Корпорация основал бизнес по подборке кадров высокого уровня. Мистер Загадка… ну, он исчез, если быть честным. Я несколько лет ничего о нем не слышал. Ну, а Мистер Сваха открыл с одной из своих сестер службу знакомств. Ему было всего восемнадцать. Вы об этом знали? Жизнь Мистера Свахи была разрушена в восемнадцать лет. И целых два года этот парнишка пытался понять, что же такого он сделал той девушке. Мы все пытались понять. Целых два года.
Я смотрю на Элли и пытаюсь прочесть выражение ее лица. По нему мало что можно понять. Она не выдает своих эмоций.
— Я этого не делал. Я ничего не делал, лишь сводил ту девушку на свидание, оплатил ужин и подвез к ее квартире, после чего уехал домой. Но я — привилегированный отпрыск богача. Мой отец настолько богат, что владеет пятьюдесятью процентами этой компании, и никто об этом не знает. Он ни разу не ступал в этот кампус. Лишь каждый год получал дивиденды. А та девушка и ее родители хотели отобрать эту привилегию. Украсть ее любой ценой.
Это печально. Все в этой истории печально, и я ненавижу об этом говорить, но я должен Элли больше, чем давал. Я должен ей правду, однако, помимо этого я должен предоставить ей своего рода заверения в том, что не являюсь тем монстром, в которого меня превратили СМИ.
— Они все выдумали, — говорю я. — Все это. И та девушка стала жертвой, но не моей жертвой. Она стала жертвой злобных людей, которые разработали план и решили, что она — всего лишь сопутствующий ущерб. Я ее даже не виню. Они выдернули ее из безвестности, из ада студенческого займа, и пообещали ей нечто намного лучшее, чем то, чего бы она смогла добиться в то время. Большее, чем она могла бы себе представить. Так что, нет, я не виню ее за то, что она попалась в их ловушку. Они использовали ее, словно животное. И когда их план начал разваливаться, когда я призвал всех Мистеров сплотиться и выступить единым фронтом против тех ложных обвинений, именно тогда ее история попала на передовицы всех газет, а не история моего отца… ее убили.
— А тогда снова заговорили обо мне, верно? Теперь меня называли не только насильником, но и убийцей. Я ее убил. Мы все убили. Каким-то образом. Каким-то способом. Никто не знал, как именно, потому что у нас пятерых было алиби на ту ночь, когда она умерла, так что, знаете, большинство людей сказало бы, что это исключает нас. Но мы богаты. Привилегированны. Мы творим чудеса с деньгами и подкупаем людей. Именно так это делается, верно? Мы наделены властью.
— Ну, это правда. У меня действительно есть власть. У меня есть власть, и мне много что под силу, но туда не входит возможность обелить свое имя. У меня нет власти, чтобы изменить людское восприятие меня или моих друзей. У меня нет власти, чтобы создать подлинное уважение людей. У меня нет власти, чтобы заставить людей доверять мне, — я останавливаюсь и оглядываюсь по сторонам. Смотрю в глаза сотням людей. Как же хорошо наконец-то все это рассказать. Особенно этим людям. Людям, которые важны для меня. — Но у меня есть власть, чтобы изменить мир. Чтобы сделать его менее отвратительным, менее злым, менее сложным. И, возможно, если бы кто-то помог семье той девушки, когда она была моложе, она бы не попалась в ловушку, которую подстроили ее сообщники. Поэтому я взял деньги из своего трастового фонда и отправился в путь, чтобы что-то поменять. Меня не было десять лет, но я не прятался. Я менял мир, помогая одной семье за другой посредством моего благотворительного общества «Измени мир». Я не могу изменить что-то значительное, — говорю я. — Не могу поменять правительство, прекратить войны, предотвратить ураган или мировой голод. Но могу брать по одной семье за раз и изменить ее будущее.