Айви почему-то кажется мудрее. Должно быть, она пришла из другой жизни, пережив какое-то разрушение. Мне хорошо знакомо это состояние души, которое я вижу в ней, — в конце концов, я испытал это достаточно хорошо на себе, чтобы с легкостью заметить подобное в других.
— В свободное время я реставрирую старые машины, — тихо объясняю я, немного обеспокоенный тем, что открываюсь по этому поводу.
Это мое хобби. Что-то, что делаю, чтобы скоротать время в своем одиночестве. Это не то, о чем я говорю с кем попало. Я не ищу слишком откровенных разговоров. Особенно с женщиной. Не после того ада, через который я прошел с одной из них. Нет, женщины просто на короткое время заполняют пустоту во мне. Так безопаснее. Я получаю от них удовольствие и двигаюсь дальше, когда мои физиологические потребности утолены. Просто я такой, какой есть. Называйте меня мудаком. Называйте меня бесчувственным придурком. Знаю, что я такой. Я не мистер Хороший парень. И совершенно ясно донес это до каждой женщины, с которой был.
Так… какого хрена говорить это ей?
— Мне нравится, — замечает она. — Ты способный мужчина в костюме.
— Это впечатляет? — ухмыляюсь я.
— Мужчина, который носит костюм и может поменять колесо на обочине дороги? Ага, впечатляет.
Я хихикаю.
— Что на самом деле впечатляет, так это то, что ты заметила мои мозоли.
Она усмехается.
— Вряд ли. Это довольно очевидный признак.
— Который не замечала ни одна другая женщина.
Она снова краснеет и отводит взгляд. Интересно, как это происходит, когда вы глубже копаете в человеке. Та ее прежняя жесткая личина полностью исчезла. То, что я вижу сейчас, — подлинная красота с присущей мягкостью, которую мне хочется попробовать. Хочется расколоть больше слоев. Копнуть немного глубже. Заставить ее покраснеть еще больше. Раскрепостить. Она достаточно смелая и вполне может подыграть.
— Говоря о физических занятиях, я весьма способный во многих других отношениях, — хрипло говорю я.
Уголки ее губ приподнимаются. И когда она облизывает нижнюю губу, я чувствую, что мой рот немного приоткрывается. Выражение нерешительности пересекает ее тонкие черты, прежде чем она снова наклоняется ко мне и шепчет:
— Я предполагаю, что ты извращенный тип, верно?
Я тоже наклоняюсь, пока не оказываюсь в нескольких сантиметрах от ее лица, и отвечаю:
— Почему ты так говоришь?
Она изучает меня, очень медленно скользя взглядом от моего лица вниз по торсу, на мгновение задерживаясь на моем паху. Еба-а-ать, эта девушка умеет флиртовать взглядом. Очень опасно.
— Ты молодой богатый мужчина, — произносит она, — а это значит, что тебе должны нравится плетки, наручники и глупые поверхностные девушки, которые будут безоговорочно доверять тебе, просто потому что ты сексуален. У тебя, вероятно, куча проблем с мамочкой и длинная очередь из блондинок, готовых удовлетворить твои потребности.
— А я думаю, что ты читаешь слишком много книг.
Айви разражается смехом. Мне нравится быть так близко к ней. Она как магнитное поле, притягивающее меня к себе. Я в шаге от того, чтобы поцеловать ее, и не против поддаться соблазну. Интересно, отстранится ли она? Самодовольный мудак во мне отчитывает меня за то, что я сомневаюсь в таких вещах. Конечно, она не отстранится.
— Значит, я ошибаюсь? — спрашивает она, по-видимому, также довольная тем, что находится так близко.
— Очень.
— Скажи мне, в чем я ошиблась.
— У меня нет проблем с мамочкой. Меня вырастила моя бабушка, и я безмерно люблю ее. Эта женщина могла бы заткнуть за пояс своей выпечкой даже Бетти Крокер. (примеч. бренд и вымышленный персонаж, используемый в рекламных кампаниях продуктов питания и рецептов)
— Не могу поверить. Ты только что признался, что ты маменькин сынок.
— И не стыжусь этого, — уверенно говорю я. — Я бы никогда не солгал кому-то о том, ради кого пошел бы на край света.
— И ты бы сделал это ради нее?
— Абсолютно.
Она тепло смотрит на меня.
— Это довольно мило, Эйдан.
— Я знаю, — соглашаюсь, подмигивая. — Это идеальная тема для знакомства с цыпочкой. Я никогда не терпел неудачу, используя свою бабушку. Женщины восторгаются, прямо как ты сейчас, из-за этой благородной хрени.
Я, конечно же, вру, но просто хочу услышать ее смех.
Вместо этого у нее отвисает челюсть.
— Вот же трахарь.
Я киваю, с жаром глядя на ее открытый ротик.