Я не жалуюсь. За свои деньги я отлично повеселился и не намерен теперь делать вид, будто это не так. Мой клуб стал в Чикаго самым известным, а я на свой скромный лад приобрел не меньшую славу, чем все те знаменитости, которые любили зайти ко мне на вечерок. Меня держали за своего члены муниципалитета, судьи и бейсболисты, а что до девочек, танцовщиц и хористок, то парад плоти каждый вечер в одиннадцать, а потом в час открывал я, пробу с них снимал я, так что партнерш для постельных игр мне хватало. Когда «Мистер Вертиго» открылся, я еще крутил роман с Дикси, однако мои заходы налево быстро ей надоели, и примерно через полгода Дикси поменяла адрес. На смену ей появилась Салли, потом Джуэл, а потом десятки других: брюнетки с длинными ножками, шатенки с вечными сигаретками, блондинки с шикарными задницами. Один раз как-то у меня завелись сразу две подружки, две безработные актрисы по имени Кора и Билли. Обе нравились мне и нравились друг дружке, и втроем мы здорово исполняли старую песенку на новый лад с новыми вариациями. Время от времени от моих увлечений происходили неприятности сугубо медицинского характера (то вошки, то триппер), но выводили они меня из строя ненадолго. Жизнь эта была, вероятно, беспутной, однако я судьбой своей был доволен, и единственное, что мне было нужно, это чтобы все продолжалось как есть. Тем не менее в сентябре 1939 года, через три дня после вступления Гитлера в Польшу, в «Мистере Вертиго» появился Летучий Дин, и все пошло прахом.
Чтобы объяснить, почему это произошло, мне придется немного вернуться назад, в Сент-Луис, во времена своего полубездомного детства. Именно тогда я влюбился в бейсбол и, еще не выросши из пеленок, стал ярым болельщиком «Кардиналов», красненьких моих птичек. Я уже рассказывал, в какой пришел восторг, когда они выиграли матчи двадцать шестого года, но ведь это лишь эпизод, а я каждое утро начинал с газеты, с новостей о своих любимцах — ежедневно, с тех самых пор, как Эзоп научил меня читать и писать. С апреля и по октябрь я не пропускал ни одного отчета, знал, сколько мячей на счету у каждого игрока, от самого лучшего вроде Фрэнки Фриша или Перца Мартина до распоследнего лопуха, протиравшего штаны на скамье запасных. Это было в добрые старые времена с мастером Иегудой, было и потом, когда мастера не стало. Потом, после его смерти, я превратился в собственную тень, рыскал по всей стране в поисках дядюшки Склиза, но как бы тяжко мне ни пришлось, этой своей привязанности я не изменял. В тридцатом и тридцать первом они выиграли чемпионат и здорово поддержали мне дух, помогая преодолеть тяготы и невзгоды. Пока «Кардиналы» одерживали победы, не все было в этом мире плохо и рано было предаваться отчаянию.
В то время как раз на сцене и появился Дин. В тридцать втором «Кардиналы» съехали на седьмое место, но я не об этом. Дин тогда был новичок, самый сильный, самый горячий и самый шумный за всю историю высшей лиги, и от его гиканья, воплей и улюлюканья красивая клубная игра превратилась в деревенский цирк. Дин был нахальный, самодовольный, и все это ему прощалось, потому что другого такого питчера не было на земле. Реакция у него была феноменальной, и весь он был как машина, стремительная и мощная, и смотреть на него захватывало дух. К тому времени, когда я осел в Чикаго, Дин успел стать самой яркой звездой американского бейсбола. Его любили за талант и за дерзость, за чудовищный английский, за скандальность, за мальчишеское кривлянье, за «да пошли вы» со всеми продолжениями, и я тоже его полюбил и любил больше всех на свете. Моя жизнь тогда поднималась в гору, и вскоре, всякий раз, когда «Кардиналы» приезжали в Чикаго, я стал ходить на их матчи. В тридцать третьем Дин побил все рекорды, отправив бьющих в аут семнадцать раз за игру, и вообще вся команда стала опять высший класс. У них появилось несколько новых имен, и с такими парнями, как Джо Медвик, Лео Дюроше и Рип Коллинз, «Газовая компания» начала набирать обороты. Тридцать четвертый принес «Кардиналам» настоящую славу, и это был лучший бейсбольный сезон за всю мою жизнь. Младший брат Дина, Пол, выиграл девятнадцать игр, сам Дин тридцать, «Кардиналы» на десять очков обошли «Гигантов» и заняли первое место. С игр на первенство мира в тот год впервые велись радиорепортажи, и все семь игр я просидел дома возле приемника. В первой игре Дин наголову разбил «Тигров», но в четвертой, когда Фриш выставил его бегущим, этот лопух подставился, получил по башке и потерял сознание. На следующий день все заголовки писали: «На рентгене травмы черепа у Дина не обнаружено». На следующий день он снова вышел на поле, но сыграл неудачно, а два дня спустя, в финальной игре с Детройтом, в пух и прах разбил «Тигров» со счетом 11:0 и ржал, когда они пропускали его стремительные броски. Как только их ни называли газетчики: и «Ретивая свора», и «Скандалисты с берегов Миссисипи», и «Гремучие птички». Эти парни, стоявшие на страже интересов «Газовой компании», только подтверждали свою репутацию, и в финальной игре, когда в последних иннингах счет стал расти в пользу «Кардиналов», болельщики «Тигров» ответили Медвику на левом поле примерно десятиминутной бомбардировкой, забросав его фруктами и овощами. Игра не была сорвана только потому, что на поле вышел глава судейской коллегии судья Лэндис и удалил Медвика до конца матча.