— Что это? — спросил Питер.
— Подарок от друга. Он передал их мне незадолго до своей кончины. Я хочу, чтобы они были у тебя.
Питер попытался отодвинуть их обратно. «Я не могу, папа. Они слишком хороши».
— На самом деле ты окажешь мне услугу. Это из-за артрита. Мне очень тяжело заводить их, и скоро я совсем не смогу это делать. Чертовой штуковине не меньше ста двадцати лет, и уж если часы столько прожили, они заслуживают того чтобы ходить столько, сколько возможно. Так что, пожалуйста. Возьми их.
— Ну, если ты так ставишь вопрос… — Питер взял часы и опустил их в карман. — Спасибо, папа. Красотища.
За соседним столиком — так близко, что Дэйв мог до нее дотянуться — сидела рыженькая. Перед ней не было блюда и приборов, но этого никто не замечал. На таком расстоянии Дэйв увидел, что она не просто хорошенькая, а откровенно красивая. Точно красивее, чем та девушка, которая много лет назад выскользнула из грузовичка своего парня, и ее юбка на мгновение задралась, но что с того? Такие изменения восприятия — в порядке вещей, как рождение и смерть. Дело памяти — не только восстанавливать прошлое, но и шлифовать его.
Рыженькая в этот раз задрала юбку повыше, и белые длинные трусики показались на секунду. Или даже на две. И она подмигнула.
Он подмигнул ей в ответ.
Питер обернулся, но увидел только пустой стол на четверых с табличкой «Заказано». Когда он повернулся обратно к отцу, его брови были подняты, выражая недоумение.
Дэйв улыбнулся. «Что-то в глаз попало. Уже прошло. Почему бы тебе не попросить счёт? Я устал и готов возвращаться».
С мыслями о Майкле МакДауэлле.
Перевод Екатерины Паниной