Выбрать главу

«Богом забытое место», — обреченно подумалось ему, когда он входил в кабинет, известный также как «коричневая комната»,[5] где раз в год меняли обои, которые все равно за несколько дней приобретали бежевый налет благодаря усердной обработке табачным дымом. Йельм никогда не бывал у Брууна дома, в его холостяцкой квартире в Эриксберге, которая, по слухам, имела гигантские размеры, но мог представить себе, как выглядели стены там. Сам Йельм не курил, но время от времени позволял себе сигарету-другую, чтобы, как выражаются мудрецы, не стать рабом добродетели.

Сегодня он успел выкурить шесть и знал, что их будет больше. Никотин уже ударил ему в голову, и поэтому он, вопреки обыкновению, не испытал шок, войдя в коричневый кабинет, который несколько раз классифицировался комиссией по санитарному надзору как опасное для здоровья место. Чрезмерно ревностный служащий комиссии как-то приклеил на дверь изображение черепа с костями, а Йельм и Эрнтсон потратили три часа ценного рабочего времени на то, чтобы соскрести его.

Эрик Бруун был в комнате не один. Он сидел за своим загроможденным столом и пыхтел какой-то невероятной русской сигарой. На диване у стены с окном сидели два очень хорошо одетых господина примерно одного с Йельмом возраста, около сорока лет — но кому бы пришло в голову назвать Йельма «господином»? А эти были именно «господа», даже на первый взгляд. Он не видел их прежде, но такие напряженные лица, как у них, ему уже доводилось встречать.

Да-да, это было как раз то, чего он ожидал.

Бруун поднял свои пышные телеса и шагнул ему навстречу; такое проявление внимания, равнозначное для него утренней пробежке, было поистине редкостью. Бруун пожал Йельму руку и запустил пальцы в рыжую с проседью бороду.

— Я хочу тебя поздравить, — произнес он, подчеркивая «я». — Прекрасная работа. Как ты себя чувствуешь? Ты говорил с Сесилией?

— Спасибо, — ответил Йельм, бросив взгляд на незнакомцев на диване. — Я еще не успел позвонить ей. Полагаю, она узнает обо всем из других источников…

Слегка помедлив, Бруун кивнул и вернулся за любимый стол.

— Как я уже сказал, я и все мы в управлении поздравляем и поддерживаем тебя… Ты не ответил, как ты себя чувствуешь?

— Неплохо. — Йельм опустился на стул напротив комиссара.

Бруун снова кивнул — медленным, красноречивым кивком.

— Понимаю. — Он затянулся сигарой. — Это Никлас Грундстрём и Ульф Мортенсон из отдела внутренних расследований. Будут ли они поздравлять тебя, на данный момент вопрос открытый.

Поскольку последнее заявление Брууна прозвучало как прощание, оба господина поднялись с дивана. Затем возникла небольшая заминка, потому что начальник отдела криминальной полиции продолжал курить черную сигару, сидя на своем месте, а это порождало некоторую неясность, которой двое господ хотели любой ценой избежать. Йельм поблагодарил Брууна спокойным взглядом и получил такой же взгляд в ответ. Комиссар сделал последнюю затяжку и неторопливо поднялся.

— Представитель санитарной комиссии распорядился, чтобы я не покидал своего кабинета с сигарой в руке, — извиняющимся тоном произнес он и вышел из комнаты, окруженный клубами дыма. Сигара в пепельнице продолжала посылать коричневые дымовые сигналы.

Грундстрём отодвинул от себя пепельницу с таким видом, как будто это была выгребная яма, и с некоторой неохотой сел на прокуренный стул Брууна, больше похожий на кресло. Мортенсон снова опустился на диван. Грундстрём положил свой портфель на стол, достал из него круглые очки и обстоятельно укрепил их на переносице. Затем вытащил большой коричневый конверт и вечернюю газету. Поставив портфель на пол, он развернул «Экспрессен». На первой странице жирные кричащие заголовки: «Последние известия! Героизм полицейского в Фиттья! Драма с захватом заложников завершена!» Под заголовками помещена фотография Пауля Йельма десятилетней давности, тогда он еще был рядовым полицейским.

— Журналисты уже распределили роли, — произнес Никлас Грундстрём ясным, хорошо поставленным голосом, свернул газету и уперся взглядом в Йельма. — Невероятно быстро они справились, не так ли? Подумать только, они успели тиснуть это уже в вечерний выпуск. Перо бежит быстрее мысли.

— Сарафанное радио, — не успев подумать, выпалил Пауль Йельм. И тут же прикусил язык. Грундстрём уставился на него, ни одна черточка его лица не дрогнула. Наклонившись, он извлек из портфеля маленький диктофон.

— Я надеялся, что мы сможем этого избежать, — сказал он, включая аппаратик. — Допрос инспектора криминальной полиции Пауля Йельма, проведенный Грундстрёмом и Мортенсоном в помещении полицейского управления Худдинге. Тридцатое марта, приблизительно семнадцать часов шесть минут.