По мере как девушка пела, улыбки на губах родителей и родственников исчезли, руки опустились, лица исказила гримаса злобы.
– Заткнись дрянь! – прошипела мать.
Формы их исказились, расплылись, кожа и волосы расползлись, открывая вид на кровавую плоть и шерсть. Севиль пристально посмотрела на каждого родителя и улыбнулась ещё шире, хотя при их ужасном виде тошнило. Эмиль был в основном более молчаливым и не слишком общительным, а Севиль наоборот – любила болтать, смеяться, и радоваться даже самым обычным мелочам. К примеру, когда находила среди кустов всего одну клубничку. Она любила улыбаться. И когда Севиль улыбалась, казалось, её глаза лучились счастьем, и своим счастьем она могла заразить любого, если хотела этого.
– Вы – не мои родители. А он – не мой брат, – чётко и с улыбкой отчеканила она. – Вы – всего лишь кошмары. И не мои.
Она сделала шаг вперёд, от чего родители (если честно от них мало что осталось от родителей) сделали шаг назад.
– Никто, – прошипело существо, некогда являющейся матерью. – Никто не справиться с нами…
– Возможно, – согласилась Севиль. – Но я не Никто. Я – Всё. И я вас не боюсь.
Девушка всё подходила, а таймары всё отдалялись, и словно съёживались, превращаясь в какие-то морщинистые комочки, а через секунду с визгом и хлопком исчезли.
Севиль опять оказалась в кромешной темноте. Хоть выколи глаза, но ничего не было видно. Зато теперь у неё было такое ощущение, словно эта темнота боялась её…
– Дион! – позвала она принца, надеясь, что тот отзовётся. – Принц!
Девушка бросилась в неизвестном направлении, неизвестно куда, всё зовя принца багрейшего. В сердце закралось не хорошее предчувствие. Принц не справиться со своим кошмаром. Он не умеет улыбаться. Он не человек.
Вот она заметила вдалеке красноватый огонёк. По мере приближения огонёк рос, принимая очертания светящихся волос. Дион упирался о невидимую преграду, пытаясь убежать неизвестно от чего, выбраться из западни. Севиль не видела, от чего пытался спастись принц. Она подбежала к стене, где упирался спиной Дион, и упала на колени, уперев руки в стену.
– Дион! Это не правда! Ты слышишь?! – кричала она во всё горло и стучала кулаками по невидимой преграде.
Дион её не слышал, да и не видел. Взгляд его был прикован к существу надвигающегося на него. Это существо излучало такой неописуемый страх, такой животный ужас, что рядом с ним стоящий, чувствовал такие противоречивые эмоции, что хотелось любым способом биться на смерть, или просто убиться на смерть. Как Дион не старался внушить себе, что это всего лишь кошмар, у него ничего не получалось. Страх и ужас, испытываемые им, были слишком реальны.
– Дион! – толку никого.
Севиль от досады в последний раз врезала кулаком по стене. Что же делать?! Как быть? Ещё чуть-чуть и принца поглотит кошмар. Глубоко вдохнула и приблизила лицо к уху принца, лбом прижавшись к преграде. Она взглянула на его профиль, на страх исказивший его бледное лицо, на уголочек чёрного глаза.
– Ты не бойся, будь смелей, И страхи будут бояться тебя. А ты прикоснись к ним, живей. Поверь в свои силы, в себя. И в пух и прах кошмары развей, Помни…
Девушка запнулась на секунду и продолжила:
– Я люблю тебя.
Дион резко повернул голову и так изумлённо посмотрел на девушку, что Севиль еле удержалась, дабы не рассмеяться во всю глотку. Сразу было видно: никто и никогда не говорил принцу багрейшему слов любви. Ну, хотя бы искренне. А в этот момент невидимая преграда пошла трещинами, начала осыпаться, а через минуту и вовсе исчезла. И Севиль встала, выпрямилась на весь свой небольшой рост. Дион тоже поднялся. Улыбнулась, теперь смотря прямо в широко распахнутые чёрный и красный глаза принца, продолжила петь:
– А зло, боится добра, И света бойся темнота. Так улыбнись ты страхам в лицо. Так люби меня… любовь моя.
Дион больше не обращал внимания на кошмар, нависший над ним. Тот постепенно съёживался и начинал рассыпаться, растворяться в темноте. Дион видел лишь поющую и улыбающуюся девушку перед собой. Девушка смотрела, гордо вскинув голову, и потряхивая невероятно золотистыми волосами, такими светлыми и такими… принц не смог подобрать нужных слов. Севиль смогла выглядеть гордой и счастливой даже в грязной и изодранной пижаме. Принц багрейший был неподдельно удивлён. Он как-то раньше не замечал за ней красоту. И вообще считал её помехой, и даже подумывал прикончить, чтобы не мешала… Но она оказалась такой красивой… такой храброй… и такой… такой… И опять у принца не нашлось тех самых слов, чтобы выразить всю ту сумятицу, что твориться прямо сейчас у него внутри.