Послышался мрачный гомон труб, вестники прихода короля. Массивная дверь отворилась, и в зал вошёл правитель королевства Тёмных Сновидений Аламэдас собственной персоной. Прошествовал, не глянув не на одного сына, до трона, уселся и лишь тогда взглянул на сыновей. Бог кошмаров был красивым, высоким, плечистым мужчиной, с чёрными вьющимися волосами и двумя чёрными, словно бездны глазами. Но в одно и то же время, насколько он был прекрасен, настолько был и уродлив, до отвращения. Сочетание было невозможным. Но это было так.
– И так, – начал Аламэдас, голосом, от которого хотелось спрятаться куда подальше. – Дион, мой непутёвый сынишка, сбежал.
– Да, отец, – смиренно проговорил Дамион.
– Ему помогла златовласая девчонка, – выпалил Дисон.
– Но мы их поймали в лесу запертых воспоминаний, – добавил принц темнейший. – Они в ущелье тайных кошмаров.
– Хм… – пробормотал Аламэдас и встал, зашагал взад и вперёд перед сыновьями. Абсолютно чёрная мантия волочилась за ним. – Значит, всё-таки гниёт в ущелье. Интересно, что за девчонка?
– Это не имеет значения, теперь они оба на вечном умирании и скоро сами превратятся в вечно голодных таймаров. – ответил Дамион.
Аэлита не сдержалась, кряхтя, встала. Давион хотел было усадить её обратно, но было поздно.
– Зачем вы так с ним? Он же ваш сын!
– Аэлита! – предупреждающе и с толикой испуга произнёс Дамион.
Аламэдас с улыбкой, не предвещающей ничего хорошего, посмотрел на невестку. Ту пробрал дрожь до костей.
– Аэлита, Аэлита… – король цокнул языком. – Вижу, мой сынок до сих пор не научил тебя манерам. Может, это сделать мне?
Дамион стал белее снега. Правитель стремительно приблизился к невестке и также стремительно схватил её за волосы. Та сдавленно вскрикнула.
– Знаешь, дрянь продажная, ты мне тоже надоела, – выплюнул он ей в лицо и потащил за волосы на середину зала. Аэлита еле держалась на ногах. Давион дёрнулся, но и только.
– Отец! – в ужасе закричал Дамион и бросился к его ногам, встав на колени. – Простите её! Накажите меня! Это я виноват! Вина только моя! Отец прошу вас!
Отец лишь покачал головой и скривился. Его красивое лицо исказилось, став ужасно уродливым.
– Такой великий сновец! – он с отвращением взглянул на Дамиона сверху вниз. – А такие жалкие с-сыночки.
Он посильнее схватил за волосы Аэлиту и со всей силы швырнул девушку. Та полетела на каменный пол, но вовремя успела повернуться и врезалась спиной о пол. Из лёгких вышибло весь воздух, а перед глазами всё поплыло. Она закашлялась. Давион снова дёрнулся, но угрожающий взгляд отца его остановил. Аламэдас на этот раз, схватил за волосы сына, рывком потянул вверх, заставляя встать.
– Снимай! – рявкнул он ему в лицо, с явной ненавистью.
И Дамион, поджав губы, снял камзол и рубашку, кинул себе под ноги. Опять встал на колени, опустил голову, сжал кулаки. В руке Аламэдаса очутилась длинная плеть с тремя железными прутьями. В конце одного прутья был острый наконечник, размером с добрый нож, в конце другого – тяжёлый, железный шар с шипами, а у третьего – несколько острых железяк, перевязанных между собой. Он встал за спиной сына.
– Будете знать, как перечить отцу! – и замахнулся.
Плеть со свистом рассекла воздух и врезалась в спину, испещрённую многочисленными шрамами, оставив на коже новые кровавые следы. Спины всех четырёх братьев были в таком состоянии.
Аэлита, перевернувшись на бок, смотрела на мужа, молча выносившего наказание вместо жены. Из глаз её текли слёзы. Дамион первые десять ударов, даже не пошатнулся. Но после десяти ударов, железные прутья попадали на глубокие раны, оставленные наконечниками, и боль становилась невыносимой. Принц темнейший сжал губы и посмотрел на жену. Та смотрела на него. И так он молча протерпел ещё девяносто ударов. На девяносто пятом он рухнул на живот. Спина превратилась в кровавое месиво, содранная кожа перемешалась с кровью и плотью.
Аламэдас остановился лишь тогда, когда плеть опустилась на спину сына в сотый раз. После этого плеть исчезла. Король взглянул на творение своих рук, довольно хмыкнул и зашагал к двери. Как только за ним захлопнулась дверь, Давион бросился к Аэлите.