– Две с маком, две с джемом, – сообщил Эмиль, водрузив на стол поднос и уселся сам. – Те, что покрыты белой стружкой – с джемом.
– Мм… повидло какое?
– Яблочное.
Парень взял одну из булок. Это была булка с маком. Откусил не хилый кусок и принялся энергично жевать. Севиль остановила выбор, как и брат на булке с маком. Засунула сперва кончик булки в чай, а потом надкусила, только кусок поменьше. Не из-за того, что она была девчонкой, и надо было соблюдать приличия и всё такое. Просто рот побольше не открывался. Он у неё был меньше, чем у брата. Она не любила заморачиваться всякими девчачьими штучками.
В помещение ввалилось ещё парочку ребят и расселись на соседних столах. Это были модница Мальвина, Ирена по прозвищу Сирена, (из-за голоса у неё было такое прозвище) а рядом с подружками развалился Юнг. Они о чём-то болтали. Люций что-то сказал девчонкам и встал. Подошёл к кухарке и хотел выпросить у той пару сдобных булочек, но у него ничего не получилось. Он раздражительно передёрнул плечами и повернулся на сто восемьдесят градусов. Заметил близнецов и две целёхонькие булочки засахаренные сверху. Развязной походкой и противной улыбочкой на губах подошёл к ним.
– Так, Спица, а не лопнешь от такого количества булок? – осведомился он.
Тот не удостоил Юнга даже взглядом.
– Нет, – сказал он и запихнул остаток булочки в рот.
Хотел было взять следующую, но Юнг с молниеносной быстротой схватил тарелку.
– Я же сказал, лопнешь, – учительским тоном произнёс парень.
– Верни булки, – вставая, проговорил Эмиль.
Севиль тоже встала, поправила кофточку.
– Юнг, – позвала она Юнга. – Это вообще-то не твои булочки.
– Милая Сив, фигуру испортишь, если будешь столько лопать. Я же о тебе забочусь, – елейным голоском отозвался тот.
Мальвина с Иреной заинтригованно следили за нарастающей потасовкой. Кухарка была в этот момент в кладовке и ничего не видела и не слышала и не знала.
– Не смей так говорить с моей сестрой! – крикнул Эмиль, покраснев от злости.
Люций с любопытством взглянул на пацана.
– А то что, заноза кое-где? Ударишь меня? Смотри, а то сегодня поговаривают, страшная ночка будет. Как сестричку не похитила бы, – он ухмыльнулся и добавил. – Как дражайшую Тиону.
Эмиль не сдержался и заехал кулаком по физиономии Юнга. Напал на него, и стал колотить, куда попало. Девочки завизжали, от чего из кладовки выбежала кухарка и ахнула, да охнула.
Юнг пытался отбиться от Эмиля. Он думал, что сможет побить того и превратить в сухомятку, но просчитался. Прогневав Миля, он не подумал, что у того случиться прилив сил.
В столовую вбежали учителя и другие дети. Учитель химии и биологии Анислав Зелинский, схватил Эмиля за шиворот и еле оттащил. Юнга оттащил Радослав Войцеховский.
– Что здесь происходит? – строго осведомилась Марила Вишневская.
– Этот, придурок напал на меня! – вскричал Люций, выплёвывая изо рта кровь.
– Неправда! – заорал Эмиль, всё ещё пытаясь высвободиться из хватки учителя.
Марила Вишневская посмотрела на целёхонького Эмиля, лишь с маленькой ссадиной на щеке. Перевела взгляд на Люция. У того кровоточила щека, виднелся нехилый фингал, под правым глазом и футболка была порвана.
– Так Эмиль, – в конец сказала директриса. – Выходные будешь под домашним арестом. Начиная с этого момента. А также будешь целую неделю помогать сторожу Валиславу, в его работах с шести до восьми вечера.
– Но Марила Вишневская! – возмутился такой не справедливостью провинившийся.
– Так! Немедленно в свою комнату! – тоном, не терпящим возражения, сказала директриса.
И Эмилю ничего не оставалось, как поджать губы и повиноваться.
– А ты, Люций, быстро в медпункт, – велела она после ухода Эмиля.
– Слушаюсь Марила Вишневская, – чопорно проговорил Юнг и вышел из столовой.
Медпунктом заведовала Августина. Медицинская комната находилась на первом этаже правого крыла. Юнгу нравилась Августина, пусть даже та была старше его на три года.
– Манила Вишневская, – подала голос, до сих пор молчавшая Севиль. – Вы несправедливы! – заявила она.
– Севиль! – воскликнула директриса, поражённая до глубины души таким поведением девчонки. – Ты грубишь взрослым?
– Я не грублю. Я говорю правду, – ответила девочка, гордо подняв голову и смотря прямо в глаза пожилой женщине.
– Ох! – только и вымолвила пожилая женщина. – Вы с братом одна лишь головная боль! В каждой передряге только вы!
– Не нравиться, так не держите нас в приюте! – огрызнулась та.
Она никогда не умела вовремя заткнуться и всегда страдала из-за своего языка. Ну не любила она врать. Брат учил её, что надо говорить только правду, и только то, что ты думаешь на самом деле. А не то, что от тебя хотят услышать другие. Для неё, конечно, было странно такое поведение, но всё же, её нервы не из стали. Дети тоже способны злиться. А она ненавидела несправедливость. А здесь пахло несправедливостью.