– Это не я. – ответил маленький Дион.
Даже тогда, он не боялся отца, не боялся правды.
– А кто же?
Дион взглянул на братьев. Дисон противно ухмылялся.
– Они, – процедил сквозь зубы он.
Правитель Тёмных Сновидений покачал головой.
– Не хорошо бросать вину на других, – медленно произнёс он.
– Вы никогда мне не верите! – внезапно вспылил маленький Дион. – Это они виноваты, а не я!
– Дион! – зарычал Аламэдас и встал с трона. – Как ты смеешь повышать голос на отца!
Он подошёл к сыну. Тот смотрел лишь вперёд не мигающим красно-чёрным взглядом.
– Снимай, – спокойным, ровным тоном велел отец. Но это спокойствие было хуже, чем бушующая буря.
Севиль заметила, что маленький Дион вздрогнул, а старший сжал кулаки. Дион из воспоминания медленно снял куртку, а потом рубашку, встал на колени, опустив голову. Спина была испещрена многочисленными шрамами. В руках Аламэдаса появился кнут с тремя железными прутьями. На одном конце прутья был наконечник стрелы, на другом – шар с шипами, а на третьем – острые железяки.
– Десять ударов за то, что поджёг конюшню и пятнадцать за то, что перечишь отцу.
Севиль невольно схватилась за локоть принца.
– Скажи, что он этого не сделает, – прошептала она.
Дион промолчал, не убирая взгляда от самого себя. Аламэдас замахнулся. Дион до сих пор помнил этот удар. Он помнил все удары, нанесённые ему отцом.
– Нет! – закричала в ужасе Севиль, и хотела было дёрнуться, но в этот раз её схватил Дион.
Сжал руки на её плечах и прижал к своей груди. Он заметил того, чего не замечал в этом куске своего прошлого никогда. Когда Сив, закричала, рука отца дрогнула, и Диону показалось, что удар был не таким сильным, как казалось ему раньше. На секунду он даже заметил замешательство в лице отца, который бросил быстрый взгляд туда, где они стояли. Конечно, он не мог видеть их. Дион искоса поглядел на девчонку. Та готова была разреветься, но всё же смотрела, как отец избивал его.
– Почему он это делает? – всхлипывая, проговорила она, где-то после двенадцатого удара. Дион из воспоминаний распластался на полу и был на грани обморока. Удары отца были очень сильны, даже слишком сильны.
– Я это заслужил, – мрачно выдавил из себя принц. Его волосы пылали ярко-алым.
– Ведь это же не ты! – Севиль повернула голову и посмотрела заплаканными глазами в лицо принца.
Дион удивился и даже растерялся. Он впервые видел, чтобы кто-то, да ещё ему посторонний и, причём человек, плакал за него. И самое главное – верил.
– Откуда ты знаешь? – не сдержался он задать вопрос.
Девушка внимательно посмотрела в его разноцветные глаза. При каждом ударе она вздрагивала. И держащий её в объятиях Дион, чувствовал это.
– Потому, – ответил она. – Что я верю тому маленькому принцу.
Взрослый принц почувствовал себя как-то странно. Он уставился на себя малого. Тот уже давно потерял сознание. Сив больше не могла смотреть на это ужасное зрелище. Она уткнулась лицом в плечо принца. Вот Аламэдас ударил невиновного виновного сына в двадцать пятый раз. Тот даже не почувствовал удара. Он тогда чуть не умер. Слишком мал, для такого количества ударов.
– Увидите его, – велел бог кошмаров.
Давион поднял брата на руки и воспоминание исчезло.
Севиль отлепила голову от плеча принца и посмотрела ему в лицо.
– Зачем он с тобой так? Он же твой отец, – тихо спросила она.
Она ну никак не могла понять, чтобы родной отец бил сына и таким зверским способом.
– Не все родители – родители года, – проворчал Дион и оттолкнул от себя девчонку. Засунул руки в карманы штанов.
По мере продвижения в лабиринт воспоминаний, прошлое всё чаще оживало перед ними. Севиль увидела, как она с братом дурачилась на снегу, как она поедала клубнику, как они устраивали музыкальные вечера. Один раз было даже воспоминание, где Юнг избил Эмиля.
Были и воспоминания Диона. Но его воспоминания были мрачными, даже ужасными, но ни одного хорошего. Севиль стала понимать, почему Дион такой. С таким отцом и с такими братьями быть хорошим просто невозможно. Она узнала, что отец слишком часто избивал своих сыновей, издевался над ними. Но больше всего доставалось Диону. Старшие всегда бросали все свои провинности на младшего, а тот не мог выкрутиться. Честно говоря, с таким отцом она была бы тише воды, ниже травы. А эти братцы, не смотря на избиения, всё равно вытворяли то, что взбредало им в головы. Севиль узнала, что принц багрейший слишком часто страдал от мучительных болей во всём теле в юношеских годах, когда он ещё не слишком хорошо пользовался сонагией. Раны на спине очень медленно заживали, не давая спать ночи напролёт. Его часто избивали и братья в детстве. Он был изгоем в своей собственной семье, да и в стране.