— Благословение Отца да почиет на тебе, проснувшаяся Мать моя, — сказал Он. — Свершается предначертанное от века Земли сей. Гряди в Иерусалим, Мать, близка цель пути креста нашего…
И Божественный взор Его остановился на мне.
— Ты свершил всё, что должен был свершить, мудрый сын Земли, — сказал Он. — Доканчивай пути земного странствования своего, ибо столь велики тайны, открывшиеся тебе, что Земля не удержит тебя, Аргивянин. Я вижу распускающиеся за спиной твоей крылья, сын Эллады, — от звезды к звезде будешь летать ты и Знак Креста моего понесёшь к границам Мироздания, проповедуя Имя моё и Имя Матери моей…
Он протянул благословляющие руки свои, и видение исчезло.
И снова я простёрся пред Матерью Изидой.
— Великая Мать! — воззвал я. — Всё, что имею я, и всё, что буду иметь, всё приношу я к ногам Твоим. Мать Великая, оледенели сердце и разум мой, и вот вижу я, что я — нищ и ничего мне не нужно…
Ласково коснулась меня рука Изиды-Марии.
— Встань, слуга мой, встань, раб Бога Неизреченного. То, что сказал Сын мой, должно исполниться. Но никогда никакие крылья твои не унесут тебя от любви и дыхания моего, Аргивянин… А теперь гряди в путь, мудрый сын Эллады, ещё раз мы встретимся с тобою у подножия креста Сына моего…
И я ушёл. И были тихи поля, и была тиха ночная дорога, и тихо Селена струила свет свои — и все это отражалось холодными бликами в ледяном сердце одинокого странника, нёсшего в груди своей страшную Мудрость Видения…
И только где-то в вышине, у голубого свода, звучали ещё струны неведомого систрума, будто ангелы Неизреченного, охраняя покой вочеловеченной Матери-Изиды, тихо перебирали их крылами своими…
Мир тебе, Эмпедокл!
Фалес Аргивянин
V . Третье Посвяшение
Фалес Аргивянин —
присутствующим —
о Премудрости Вечно Юной
Девы-Матери — радоваться!
Теперь расскажу я вам о своём третьем Посвящении.
Шесть тысяч лет тому назад все тайные Святилища планеты Земля получили уведомление, что Посвящённые второй степени, желающие принять третье Посвящение, должны собраться в Тайной зале Белого Братства[73] в количестве двенадцати для подготовки к принятию Великого Посвящения.
Меня призвал Великий Гераклит. Он возложил на меня свои руки и, заглядывая в мои глаза своими огненными очами, сказал мне:
— Аргивянин, великий сын мой! Хочешь ли ты удостоиться Великого Посвящения?
— Да, — ответил я.
— Аргивянин! — продолжал Гераклит, и смутные черты заботы избороздили его лоб, — Аргивянин, готов ли ты? Помни, что испытание на Великое Посвящение грозит ужасающими последствиями для того, кто не выдержит его. Тот, кто не выдержит искуса, — тот лишается всего, возвращается в качестве бедной первоначальной монады в человеческое стадо и начинает всё сначала[74]. Таково наказание за гордость, не соответствующую знанию. Поэтому я спрашиваю тебя: Аргивянин, готов ли ты? Я не хотел бы потерять тебя, любимый сын мой, гордость Эллады!
— Не бойся, я готов, — ответил я. Опустил руки Гераклит.
— Видишь, Аргивянин, Посвящение, принятое мною более сотни тысяч лет тому назад, оставило во мне ещё много человеческого. Я полюбил тебя. Но нам не дано знать своего будущего.
— Отец мой, я не боюсь ничего. Отпусти меня, и как я не посрамил тебя в подземном храме Богини Изиды, так не посрамлю и теперь.
И я получил благословение Гераклита и отправился в Гималаи. В подземном зале Гималайских чертогов я был встречен Тремя: Царём и Отцом планеты Эммельседеком, закутанным в белый плащ Арраимом и вечным красавцем Гермесом. Нас было двенадцать, и мы услышали речь Эммельседека:
— Дети мои! Вы посылаетесь на испытание в иной мир[75], и там вам будут даны великие задачи. Но там вы будете предоставлены только своей Мудрости, ибо небеса будут для вас закрыты. Весь мир будет глух к вам, и только со своей Мудростью вы будете иметь дело. Я говорю мало, дети мои, но вы меня понимаете. Готовы ли вы? Кто чувствует, что не готов, пусть останется, ибо гибель неизбежна для невыдержавшего испытания и моё отцовское сердце обольётся слезами.
Мы все молчали. Никто не признал себя неготовым.
Нас привели в храм, где было двенадцать каменных лож. Нам дали ароматного напитка, окутали столь же ароматными чарами, и мы уснули сном магов, лёжа на этих мраморных ложах. Когда мы проснулись, мы увидели себя почти в таком же храме, но странная картина представилась нам: невиданные окна, украшенные цветами и странной живописью, алтарь, не похожий на наш алтарь, тоже с какой-то странной живописью и с какими-то странными письменами… Мы встали и подошли к окнам. Нашим глазам представилось дивное зрелище: какие-то бесконечные дали, леса неведомой окраски; воды, отливающие серебром и принимающие цвет золота у берегов… Нас окружали какие-то новые ароматы, слышались какие-то таинственные звоны — то были звоны цветов, растущих у храма. И вот — раскрылись двери, и перед нами оказался старик, тело которого прикрывала только повязка вокруг бёдер, и сказал он нам:
74
…возвращается в качестве бедной первоначальной монады в человеческое стадо и начинает всё сначала. — Испытание высокого Посвященного свидетельствует либо о том, что он завершил путь человеческого развития и готов к более высокой ступени, либо, что его попытка «ускоренного развития» не привела к успеху, и тогда он теряет этот неудачный комплекс духовных накоплений и вновь вступает на путь человеческих перевоплощений в том же состоянии, как в первый раз (без какой-либо памяти о прошлом).
75
Иной мир — здесь, другая планета. В теософской литературе понятие «мир» часто применяется по отношению планеты.