— Клянусь Юпитером! — недоумённо прошептал стоявший подле меня центурион. — Что за дивные дела творятся сегодня? Да ведь он никак уже умер!
— Смотри, Аргивянин! — как-то особенно торжественно сказал мне Арраим, и рука его легла на плечо моё.
И вот мгла, которая давно уже стала собираться на горизонте, придвинулась ближе и стала мрачнее. И я, Фалес Аргивянин, увидел, как из неё выросли два гигантских чёрных крыла, похожих на крылья летучей мыши, как отверзлись два огромных кроваво-красных ока, как вырисовывалось чьё-то могучее, как дыхание Хаоса, гордое чело с перевёрнутым над ним треугольником — и вот, всё это неведомое, неимоверно тягостное «что-то» опустилось на Голгофу.
И во мгле грянул страшный удар грома, и могучим толчком потрясения ответила ему земля.
Раздался вой людской толпы, которая, околевая от ужаса, кинулась во тьме бежать куда попало, падая в рытвины и ямы, давя и опрокидывая друг друга.
А чёрная мгла склубилась в гигантское круглое тело, как тело Змея, и медленно вползла на Голгофу, о, чудо из чудес Космоса! Голова с кроваво-красными очами приникла к окровавленным ногам Распятого. И мои уши, уши Великого Посвящённого, услышали своеобразную гармонию Хаоса, словно поднимавшуюся отдалёнными раскатами грома из неведомых бездн Творения. То был голос самого Мрака, голос Великого Господина Материи Непроявленной в Духе[86] . Он сказал:
— Светлый Брат! Ты взял к себе слугу моего, возьми же к себе и его Господина…
— Ей гряди, Страдающий! — еле слышно прозвучал ответ с креста.
— И семя жены стёрло главу Змия! — послышался мне металлический шёпот Арраима. — Свершилось Великое Таинство Примирения[87]. Гляди, Аргивянин!..
И тут перед моими глазами развернулась такая дивная картина, которую мне не увидеть никогда, хотя бы биллионы Великих Циклов Творения[88] пронеслись предо мною.
Вспыхнул Великий Свет, и сноп его, широкий, как горизонт, восстал к Небу. И в снопе Света этого я увидел голову Распятого, такую божественно-прекрасную, озарённую таким несказанным выражением Любви Божественной, что даже хоры архангельские не могут передать того.
И вот рядом с головой Бога, ушедшего из плоти, вырисовалась другая голова, прекрасная гордой, но человеческой красотой: ещё не разгладились на ней следы страдания великого, ещё не ушли совсем знаки борьбы космической, но очи не были уже кроваво-красными, а сияли глубинами неба полуденного и горели любовью, неведомой людям, обращённой ко Христу-Победителю.
— Рождение нового Архангела! — прошептал Арраим.
И тут же, между двумя этими гигантскими фигурами, трепетал белый комочек света, радостно скользивший около груди Господа. То была освобождённая душа разбойника с большой Тирской дороги.
И точно струна гигантской арфы оборвалась в небесах, и тихий звук пронёсся над землёю:
— Свершилось!
И поползло с холма тело обезглавленного Змея, рассеиваясь в пространстве. Стало светлее.
Обуреваемый происшедшим, я подошёл ко кресту вместе с Арраимом и, посмотрев на Распятого, увидел глаза Его, ещё живые, но духа в них не было. То была одна человеческая плоть, страдающая, бесконечно добрая, бесконечно любящая, бесконечно просветлённая, но увы! — только человеческая. Дух отошёл от неё, оставив на последнее мучительное одиночество. И плоть простонала:
— Боже мой, зачем Ты оставил меня?[89]
— Клянусь Юпитером! Я не могу более выдержать! — хрипло крикнул возле меня центурион и, вырвав из рук бледного как смерть солдата копьё, с силой вонзил его в бок Распятого.
— Пусть я поступил против присяги, уменьшив его страдание, — сказал центурион, уставившись на меня полубезумным взглядом, — но того, чему я был сегодня свидетелем, не выдержал бы сам Август! Что это была за мгла, что за голоса, кем был этот казнённый, скажи мне, мудрый эфиопянин? — дрогнувшим голосом обратился он к Арраиму.
— Ты сам недавно сказал, солдат, что это был Сын Божий, — ответил ему Арраим.
Недоуменно разведя руки, грубый римлянин с выражением мучительного, неразрешимого вопроса глядел на покрытое уже тенью смерти лицо Галилеянина.
Я медленно обернулся и оглядел всё вокруг. Только два солдата, бледные и насмерть перепуганные, были на ногах, остальные ничком лежали на земле. Толпы уже не было; неподалеку валялся труп низенького священника с покрытым кровавой пеной лицом; у Креста Господня были всё та же приникшая к ногам Распятого женщина и Иоанн, весь ушедший в молитву, печальный, но просветлённый; могучая фигура римского солдата перед самым крестом, да два Сына Мудрости — я и Арраим — вот какова была обстановка последних минут Бога на Земле.
86
…Материи Непроявленной в Духе. — В оккультизме Хаос осмысливается в качестве изначальной, абсолютно недифференцированной, непроявленной материи, а миропроявление — как структурирование этой праматерии силой духовного начала, выполняющего роль строителя и оживителя форм.
87
Свершилось Великое Таинство Примирения. — Некоторыми из эзотерических школ результат земного подвига Христа и его великой жертвы рассматривается как снятие противоречия между землей и небом, феноменальным и идеальным, миром материи с его тотальной дифференциацией и миром духа с его божественным всеединством.
88
Великий Цикл Творения — то же, что в индуизме День Брамы, образуемый одной Манвантарой и следующей за ней Пралайей.
89
Дух отошёл … плоть простонала: «Боже мои, зачем Ты оставил меня?» — Ортодоксальное богословие обычно уклоняется от буквального осмысления этой знаменитой фразы Иисуса Христа. Эзотерические школы не только весьма различно толкуют ее смысл, но и переводят само ее содержание. Здесь дается трактовка, близкая взглядам Е.П.Блаватской, считавшей истинным Христом высший божественный Дух, лишь осеняющий своим присутствием душу и тело Аватара.