Чтобы конструкция соответствовала религиозным функциям, архитектор заложил в ее основу простые геометрические принципы, воспользовавшись углами прямыми и разделенными пополам, определенными на основе простых математических соотношений и пропорций. Такой прием является обычным для архитектурных и строительных решений при создании идеально функционального сооружения в рамках структурных и строительных ограничений. Каждый, кто изучает конструкцию пирамиды Хеопса, сразу обнаруживает ее связь с элементарной математикой{426}. Но исследователю не стоит заблуждаться, думая, что элементарная математика была существенным элементом культа, выраженного через пирамиды. Математика — это всего лишь инструмент, хотя, по всей вероятности, инструмент священный, с помощью которого архитектор решал другие задачи.
В Великой пирамиде есть четыре узкие шахты, две отходят от камеры Фараона в северном и южном направлениях, две другие тоже в северном и южном направлениях — от камеры Царицы. Дискуссии вокруг шахт идут с 1837 года, что нашло свое отражение в бесчисленном количестве книг и статей{427}. Хотя сначала считалось, что они предназначены для вентиляции внутренних камер пирамиды, сегодня все пришли к общему мнению, что они устроены в качестве дороги, по которой восходит душа покойного фараона{428}. Автор убежден в правильности этой гипотезы{429}. Однако существует один главный элемент математического характера, который должен быть отражен в этой гипотезе, если мы хотим, чтобы она выдержала научную проверку: звездная теория должна объяснить тот факт, что архитектор считал необходимым вывести каждую пару шахт на поверхность пирамиды на одном и том же горизонтальном уровне. Следовательно, чрезвычайно важно проследить стратегическую логику, чтобы с помощью серии вопросов и ответов убедиться, каковы были вероятные намерения архитектора, когда он выбрал такое решение.
Прежде всего, надо ответить на один вопрос: архитектору было предписано выразить через конструкцию пирамиды священные принципы математики или же было приказано использовать священную математику, чтобы пирамида отвечала функциям, которые требовались по культовым соображениям, то есть чтобы пирамида служила средством вознесения покойного фараона на небе?
Возможно, лучше всего было бы дать ответ на этот вопрос на основе аналогии современной. Во времена Средневековья (а иногда и в настоящее время) соборы строили в виде креста, обычно ориентированного на восток Главный вход устраивали с западной стороны в основании креста, вследствие чего паства заходила в собор, двигаясь на восток, что символизирует воскресение Христа: восток — это то место, где на небесной сфере поднимается звезда, отметившая рождение Христа, — «звезда Востока»{430}. Собор представляет собой религиозное сооружение, предназначение которого — удовлетворение литургических нужд христианской веры, и именно это предназначение определяет задачу, которую ставят перед архитектором. Архитектор, пользуясь геометрией и математикой в целом, разрабатывает конструкцию, чтобы выразить символически литургическую функцию культа. Крест исполняется в геометрических пропорциях, наполненных глубоким символическим значением: купол является символом неба, алтарь — вершина христианского креста и так далее. И здесь архитектор пользуется данными простой астрономии наблюдений, чтобы сориентировать сооружение на восток, определенные элементы — на восход солнца, другие — на закат и так далее.
Следовательно, вполне логично было бы предположить, что если средневековый собор (такой, как Шартрский во Франции) тщательно обследовать на научной основе, то по его конструктивным особенностям и ориентации мы найдем в нем как священную математику, так и астрономию наблюдений. Но предполагать, будто архитектор руководствовался и тем и другим, было бы заблуждением. Правильный вывод заключается в том, что архитектор использует язык символической математики и наблюдательной астрономии для выражения литургической функции сооружения.
Сказанное справедливо и для пирамиды Хеопса. Научное исследование выявит принципы священной геометрии и определенные элементы астрономии наблюдений, но они всего лишь инструмент, которым пользуется архитектор. Без религиозного содержания цель и функции сооружения лишены смысла. Научный подход в данном случае необходим только для того, чтобы понять этот «инструмент» и, следовательно, понять язык архитектора, которым выражены религиозные цель и функция.