Нет, пусть это красиво и заманчиво, но это не путь Тайры.
А Сари… Верно говорили старухи – в ее крови пустила корни огненная Дера. И она теперь не снаружи – не на подоле тулу – она внутри. В коже, в венах, в каждом капилляре.
Теплая вода отдавала глиной, но Тайра жадно глотала ее и все никак не могла напиться – еще, еще, пусть она прольется родниковым источником в желудок, пусть смочит шипящие внутренности, пусть оросит изнутри, превратившееся в печь, тело.
Когда из фляги в рот вытекла последняя капля, Тайра протянула пустой сосуд назад и на вопрос «еще?» хрипло ответила «да».
Пахнущая лавандой рука, протянула кожаный бурдюк.
– Как хорошо, что я взяла много – как знала, что понадобится. А я ведь, знаешь, с самого утра про тебя думала, все не могла забыть. Как проснулась, так сразу решила, что сегодня приду.
Тайра, стыдясь манипуляций, которые проводила с головой подруги прошлой ночью, подавленно молчала. Но вода дороже – теперь дороже принципов.
Сари сидела на земле по ту сторону решетки; охранников, слава Богу, не было видно – наверное, ушли в дальнее помещение ужинать.
– Я принесла лепешки и сушеное мясо – на, спрячь его пока. В тряпке завернут кусочек сыра, там же есть несколько конфет и остатки пирога с рисом – вчера пекла.
– Спасибо.
Переданный сверток, едва протиснувшийся сквозь прутья, тут же был упрятан под изголовье соломенной подстилки. И не беда, что сегодня в чашке нет монет, зато есть Сари – верная подруга, без которой Тайру давно бы уже навестила Темная костлявая владычица.
Чур ее, чур прочь – еще не время.
Воды во втором сосуде хватило на то, чтобы утолить жажду и даже на то, чтобы смочить подол протертого до дыр жесткого холщевого тулу – Тайра так же плеснула несколько капель на широкий размотанный пояс и приложила его к лодыжкам – кожа отозвалась новым приступом боли – на этот раз прохладным. Потворство – воду бы экономить – но нестерпимо сильно хотелось унять донимающее сутками напролет жжение.
А теперь ногам прохладно, почти хорошо.
– Я оставлю? – В бурдюке плеснула вода, чуть меньше половины. – Отдам пустой в следующий раз, ладно?
– Конечно. У меня еще есть. – Сари легко махнула рукой, повозилась с горловиной мешка, в котором принесла еду, и сложила его у ног. Затем встревожено спросила. – Как ты?
– Плохо. – После паузы отозвалась Тайра, глядя в противоположную стену – земляную, шероховатую. Какой смысл врать? Они слишком давно знакомы, чтобы унижать друг друга ложью. – Здесь жарко. Каждый день жарко стоять на солнцепеке – кожа покрывается волдырями.
– Это ужасно. Я бы не смогла.
Если бы эти слова произнес кто-то другой, они бы прозвучали лицемерно, но не в случае с Сари – та вложила в них искреннюю грусть, и сразу сделалось понятно: да, она не смогла бы.
– Ты держись. Тебя ведь выпустят? Ну, докажут, что ты была ни при чем, и выпустят. Да?
– Наверное. – Ей бы и самой в это верить, но стоило вспомнить вопросы колдуна, как становилось ясно: не выпустят, не вот так просто. Тайра повернула голову и прижалась щекой к прохладным ржавым прутьям. – А ты ходила в дом Кима?
Послышалась возня, затем возбужденный шепот:
– Ходила. Его дом выставили на продажу и дверь там отперта. Я заходила внутрь, осматривала комнаты, но книг нигде нет. Ни одной. Ты уверена, что они там были?
– Уверена. Ты осматривала подпол? Кладовые?
– Кладовые осматривала – пусто, а входа в подпол не нашла. Может, был у старика тайник?
Может, и был.
Как и когда Кимайран успел запрятать ценные манускрипты?
Сомнений в том, что он успел сделать это до собственной смерти, не возникало – иначе бы Брамхи-Джава не исходил яростью во время второго допроса, обрушивая на Тайру раз за разом одни и те же вопросы – где книги? Где книги? Ты ведь там работала – где его книги?
Фолианты были завещаны ей старым Учителем, и даже в том случае, если бы Тайра знала, в каком направлении они испарились из белокаменного дома, никогда бы не сказала об этом поганоглазому колдуну – именно так она его теперь мысленно называла.
Черные глаза. Обсидиановые. Холодные и непрозрачные, злые – плохие глаза, поганые.
Однажды она найдет наследие Кима – где бы оно ни хранилось – найдет, разгадает загадку, отыщет тайник и заберет.
Но сначала бы выйти…
– Как у тебя дела со здоровяком Рухи? Еще не оседлала его?
То была их постоянная шутка, начиная с тех времен, как Сари устроилась работать в Сладкий Дом. Она часто рассказывала об огромном, пузатом и бородатом мужчине по имени Рухи, чей чрезмерно толстый орган свисал почти до колен, и кто никогда не приближался к наложницам – просто приходил и сидел на мягкой подушке у стены. Однажды Сари обмолвилась, что не прочь была бы попробовать оседлать такого «жеребца», и с тех пор Тайра подтрунивала на эту тему.