Коллекция плюшевых медведей и горы цветов на тротуаре у нашего дома начинали действовать мне на нервы, поскольку напоминали обочины дорог в тех местах, где произошли ДТП со смертельным исходом, и о жертвах взрыва в Оклахома-Сити. Из окон своего дома я видел горы цветов и мягких игрушек на месте гибели принцессы Ди и ещё более внушительные проявления людской памяти на «Граунд зеро» в Нью-Йорке. Символы смерти.
Полиция открыла лишь одну горячую линию, но соседи, проявив неукротимую энергию, организовали (под водительством Джека, естественно) команду добровольцев, посменно дежуривших на собственной линии, названной ими «линией надежды». В отличие от официальной она обещала награду и гарантировала конфиденциальность.
Мой старинный друг и по совместительству компьютерный гений создал специальный сайт. Подруга Лиз Молли занялась вербовкой добровольцев, готовых постоянно следить за этим сайтом. И за два дня его ежечасно посещали почти четыре сотни человек.
Поскольку все подозрения были с меня сняты, студия вновь открыла наградной фонд, а Криста каждый день выступала в прямом эфире с обращениями к публике. Фокс увеличил первоначальную сумму награды ещё на пять тысяч долларов. Аудиторская фирма, работающая со студией, согласилась курировать поступающие средства. Через несколько дней в фонде было уже 90 000 долларов.
Три приятельницы Лиз напечатали и распространили несколько тысяч листовок. Мы большую часть времени проводили дома, но знали, что портреты наших детей размещены в витринах многих магазинов, на автобусных остановках, на телеграфных столбах. Каждая листовка имела отрывные талончики с напечатанными на них телефонами и электронным адресом.
Я встретился с детективом Мэри Макгафферти, помогающей мне в розыске сыновей. Она отчиталась о своей работе. Работа состояла главным образом в опросе наших многочисленных друзей и знакомых, включая тех, которых Лиз обрела в штате Мэн. Этот тотальный опрос пока ничего не дал, и в последнее время Мэри переключилась на тех, кто когда-либо трудился в нашем доме, — водопроводчиков, приходящих нянь, штукатуров, установщиков посудомоечных машин и маляров. Для этого мне пришлось передать ей все сохранившиеся в доме счета.
— Меня потрясает, как часто в подобных делах бывают замешаны эти люди.
— Но не в нашем случае.
— Нет. Пока.
Работающая с полицией художница по имени Марийка Вильке попыталась с моей помощью воссоздать облик человека с собакой. Я пошёл на это без особого оптимизма, поскольку видел парня лишь мельком. Но Шоффлер утверждал, что Марийка обладает удивительным талантом видеть детали даже в самых неточных свидетельских показаниях.
— Она по этой части гений, — сказал детектив.
Мы безуспешно бились над лицом парня. Плоёный воротник затруднял задачу, поскольку искажал овал лица, скрывал шею, плечи, подбородок и даже уши. Тщательно ухоженные эспаньолка и усы также не облегчали дела. Несмотря на все искусство, с которым Марийка переносила на бумагу мои туманные наблюдения, портрет получился слишком общим, лишённым каких-либо специфических черт. С последнего варианта на нас пустыми глазами взирал человек с аккуратной испанской бородкой и нафабренными усами — какими я их запомнил. Всё остальное было чистой догадкой.
Шоффлер зашёл взглянуть на портрет.
— Что скажешь? — поинтересовалась Марийка.
— Похоже, они все приехали в одном автобусе.
— Что?
— Марийка и Ларри — это наш второй художник — уже поработали с тремя свидетелями, видевшими парня и ваших детей, — пояснил детектив и, обращаясь к Марийке, добавил: — Устрой ему экскурсию по вашей картинной галерее.
Девушка последовательно вывела на экран пять вариантов портрета человека с собакой. Единственной общей чертой всех изображений были любовно ухоженные эспаньолка и усы. Что касается головы и лица, то рисунки весьма существенно отличались друг от друга.
— Растительность на лице, — вздохнула Марийка, — особенно когда она имеет строгие геометрические формы и чёткие линии, настолько эффектна, что на её фоне теряются все другие черты. Запоминается лишь растительность, — сказала она и добавила с присущим ей лёгким акцентом: — Даже если она накладная.
Шоффлер покачал головой и задумчиво произнёс:
— А жабо вокруг шеи создаёт дополнительные трудности.
— Ну, как вам это нравится? — спросила Марийка, возвратив на экран наш рисунок.
— Как будто нормально, — пожал я плечами.
Марийка несколько раз кликнула мышкой, и борода с усами исчезли. Открывшийся моему взору гладко выбритый человек мог быть кем угодно.
— Я создам композитное изображение всех шести вариантов, — сказала Марийка. — В двух видах. Один с растительностью на лице, а другой — гладко выбритый. О'кей?
Позиция официальных властей разительно изменилась. Как только стало ясно, что мальчиков похитили, к делу подключился агент ФБР. Шоффлер предупредил меня, что Джуди Джонс — агент молодой, но очень толковый.
— Она хоть и новичок, но, что касается энергии, — настоящий фейерверк, — сказал детектив.
Мы собрались в гостиной. Шоффлер представил нам Джуди и пояснил, что Бюро в обязательном порядке подключается к расследованию всех похищений людей, начиная с дела Линдсберга.
Лиз сидела рядом со мной, держась за мою руку, однако в этом не было ничего интимного. Мы походили на двух попавших в катастрофу незнакомцев, и это соприкосновение являлось всего лишь инстинктивным стремлением к простому человеческому участию. На публике мы с Лиз, конечно, выступали единым фронтом. Однако в остальное время, за исключением тех моментов, когда ей в буквальном смысле требовалось плечо, чтобы выплакаться, она держалась отчуждённо. Наше вынужденное воссоединение ей явно не нравилось. Я же по-прежнему не спускал с неё глаз, особенно когда она была в купальном халате.
— Степень участия Бюро различна и зависит от ряда факторов, — говорила Джуди Джонс, старательно пытаясь не отводить взгляда. — Поскольку в данном случае мы удовлетворены работой полиции, наша роль будет сведена лишь к общей поддержке расследования.
— Как прикажете это понимать? — возмутился Джек. — Если ФБР занято борьбой с террористами, то на пару пропавших ребятишек ему уже наплевать? Неужели мои внуки не заслуживают вашего внимания?
Лично я считал, что ограничение роли ФБР в расследовании является благом, но Джек думал иначе. Он с пеной у рта доказывал, что мальчики заслуживают максимального внимания, демонстрируя безграничную веру в исключительную эффективность Федерального бюро расследования. Эти представления восходили к временам Элиота Несса, недавно явленного нам в сериале «Неприкасаемые». Джек сохранил святую веру в Бюро, несмотря на грандиозные провалы последнего десятилетия, такие как трагедия в Руби-Ридж, шпионский скандал с Робертом Хансеном, сокрытие улик в связи с событиями одиннадцатого сентября и чудовищные ошибки в лабораторных анализах.
Джонс заверила нас, что ограниченная роль Бюро в этом деле вызвана вовсе не тем, что ФБР посвятило все своё внимание «вопросам национальной безопасности».
— Мы готовы оказать детективу Шоффлеру любую помощь, которую он от нас попросит.
— Но разве вас удовлетворяет работа полиции? — не унимался Джек. — Ведь полицейские считали, что виноват Алекс, и пока они выжимали из него признание, настоящий преступник заметал следы.
— Я понимаю ваши чувства. Задним числом — все мы гении. Но поверьте, работа полиции не заслуживает критики. Как только детектив Шоффлер получил сигнал, он немедленно изолировал место преступления, и вы должны согласиться, что сделать это, учитывая специфику ярмарки, было нелегко. Детектив Шоффлер сразу организовал поиск и энергично приступил к расследованию. С момента исчезновения детей он и члены его команды допросили огромное число свидетелей, а часть из них — неоднократно. Он установил прекрасные деловые связи с правоохранительными органами округа Колумбия. Короче говоря, детектив Шоффлер действовал в полном соответствии с правилами, включая, — сочувственный взгляд в мою сторону, — подозрения в адрес мистера Каллахана и его допросы.