И вот я наконец добрался до выдержки из «Гражданской и армейской газеты Лахора» за 1898 год, в которой рассказывалось о самом трюке.
Один из участников представления достаёт большой моток верёвки и, привязав её конец к лежащему на земле мешку, что есть силы швыряет моток высоко в небо. (Зачастую моток, прежде чем маг добивается успеха, несколько раз падает на землю.) Наконец, вместо того, чтобы упасть, моток начинает медленно подниматься, одновременно разматываясь, и в конце концов исчезает в облаках. На месте проведения фокуса нет домов или иных сооружений, за которые канат мог бы зацепиться. Затем он почти по всей своей длине становится твёрдым.
После этого маг приказывает своему сыну, выступающему в роли ассистента, карабкаться вверх. Взявшись за канат, маленький мальчик с ловкостью обезьяны лезет к небу. Он постепенно становится всё меньше и меньше и наконец исчезает в облаках, так же, как до этого исчез моток. Маг оставляет в покое канат и демонстрирует серию незначительных фокусов. Через некоторое время он сообщает зрителям, что нуждается в помощи сына, и приказывает тому спуститься. Откуда-то сверху невидимый публике ребёнок кричит, что не желает ползти вниз. Маг начинает уговаривать сына вернуться, а когда уговоры не помогают, выходит из себя и требует, чтобы сын вернулся под страхом смерти. Получив очередной отказ, факир приходит в ярость, берет в зубы огромный нож, лезет вверх по канату и… скрывается в облаках.
Неожиданно высоко в небе звучит страшный вопль, и, к ужасу публики, из того места, где скрылся маг, начинает литься кровь. Затем на землю падают части тела ребёнка. Вначале ноги, потом торс, за которым следует голова. Как только голова мальчика касается земли, по канату вниз скользит факир с ножом за поясом. Как утверждают некоторые свидетели, маг в этот момент печально произносит: «О боги, что же я натворил!» — или нечто подобное.
Затем он не торопясь собирает части тела сына и складывает их в прикрытую тканью корзину. После этого, сконцентрировав все свои магические силы (часто при помощи страшных заклинаний), факир срывает с корзины ткань, и перед публикой возникает его сын — живой и невредимый.
В конце главы рассказывалось, как, по мнению авторов, осуществляется этот трюк. Представление всегда проводится на сильно пересечённой местности при помощи тонкой струны или шнура, натянутых между двумя выступами. Как полагают, на противостоящих друг другу скалах сооружаются платформы, с которых не видимые снизу ассистенты натягивают канат и удерживают его в таком состоянии в течение всего представления. Акробат или канатоходец, скрываясь в дымке, ждёт наверху. Когда маг подбрасывает верёвку, она цепляется за шнур или струну, после чего акробат закрепляет её конец и с помощью ассистента на другой платформе туго натягивает. Представление всегда проводится в сумерки и в том месте, где туман бывает частым явлением. Эта полумгла позволяет канату, ребёнку, а затем и самому магу скрыться из виду. В иных случаях участники представления пускают в ход курильни.
Далее выводы варьировались. Некоторые наблюдатели считали, что публика становилась жертвой гипноза или подвергалась действию гашиша, сжигаемого в кострах или курильнях. В результате начинались массовые галлюцинации, усиливаемые завываниями (или заклинаниями) факира. Часть исследователей полагала, что публика рассаживалась таким образом, чтобы её ослепляли лучи заходящего солнца. А другие считали, что части тела ребёнка на самом деле принадлежали очищенным от шерсти обезьянам, а сам ребёнок спускался вместе с магом, укрывшись в складках его широкого одеяния. Один из исследователей искал корни трюка в «храмах древних религий». Это были верования, где жертвоприношения, в том числе и человеческие, считались обычным явлением — частью литургии, писал он. «И что есть жертвоприношение, — вопрошал сей учёный муж, — как не ритуал, в ходе которого силы разрушения и смерти трансформируются в силы созидания и жизни?»
Согласно теории этого историка, те «чудеса», которые мы видим на сцене, есть не что иное, как имитация старинных религиозных ритуалов. В трюках, бросающих вызов законам природы — таким, как левитация, например, — воспроизводятся древние религиозные чудеса. В силу этого они по-прежнему впечатляют, хотя и стали безопасными.
Боги, продолжал исследователь, обладали сверхъестественными способностями, и именно это качество во многих случаях определяло их божественную сущность. Будда, строго говоря, богом не являвшийся, часто демонстрировал своё совершенство, витая над землёй на высоте нескольких ярдов. Бог Авраама господствовал над природой. Он заставлял говорить водовороты. По его воле неожиданно вспыхивали кусты и расступались морские воды. Иисус из Назарета демонстрировал своё могущество, умножая хлеба, шагая по воде, исцеляя болящих и возвращая мертвецов к жизни.
В трюке с канатом ребёнок вначале умирает, а затем воскресает, что воспроизводит один из наиболее значительных сакральных ритуалов.
Завершая своё эссе, эксперт бесстрастно констатировал, что никто не откликнулся на вызов лорда Нортбрука (в 1875 году десять тысяч фунтов являлись целым состоянием) и не стал демонстрировать трюк с канатом, потому что «ключевым элементом фокуса должна была стать пара однояйцевых близнецов, найти которую весьма сложно. Секрет трюка весьма прост, заключал специалист: одного из близнецов в ходе представления приносят в жертву».
Я это знал… Я понял это ещё в ущелье Красные скалы. Клара Габлер была убита в ходе представления. Вместо неё зрителям показали Карлу — живую и здоровую. Когда представление закончилось, а публика разошлась, Карлу хладнокровно убили единственным точным выстрелом. Такая участь постигла и близнецов Рамирес.
После спектакля выживший близнец становился ненужной и опасной обузой. В случае с близнецами Рамирес Байрон Бодро спланировал все наилучшим образом. Он, вне всякого сомнения, помог Чарли Вермильону выбраться из Серного порта, а затем подставил, свалив на него убийство мальчиков. Я не сомневался, что хижину в Биг-Шуре присмотрел Байрон, чтобы позже поселить в ней Вермильона. Убив мальчиков, Бодро снабдил Чарли цианистым калием. Что он при этом говорил, мы никогда не узнаем. Затем ему оставалось лишь позвонить в полицию.
Раньше это была всего лишь догадка. Теперь же, прочитав эту версию в спокойной, даже несколько старомодной прозе 1952 года — года, когда я ещё не появился на свет, — я, как это ни странно, почти успокоился. На самом же деле до спокойствия мне было очень далеко. Я лишь замер на несколько минут, а моё сердце от ужаса колотилось так, словно хотело выскочить из груди. Я обязан их найти.
Я набрал имя Мертца в поисковой системе «Кто есть кто», и она выдала мне несколько адресов в районе Лос-Анджелеса. Я проверил их все, но нужного человека там не оказалось.
Я набрал номер телефона Мэри Макгафферти и попросил её о помощи. Если она нашла Эмму Сандлинг, то, может быть, ей удастся обнаружить и место обитания Мертца. Эмма отправлялась на чьё-то бракосочетание и помочь мне ничем не могла. Выразив сожаление, она снабдила меня телефонами двух торговцев информацией, или, как их вежливо именуют, «информационных брокеров», работавших в районе Лос-Анджелеса.
— И что я должен им сказать?
— Скажите, что знаете лишь его фамилию — Мертц.
— Хорошо. И ещё я могу сказать им, что он иностранец.
— Попросите их проверить, нет ли у него секретного телефонного номера. Пусть заглянут в судебные отчёты. Не исключено, что он владеет недвижимостью. Впрочем, эти ребята в особых советах не нуждаются, они свою работу знают.
Я связался с одним из «брокеров», и тот обещал позвонить мне утром. Делать было нечего, времени до экскурсии в «Магический замок» оставалось предостаточно, и я решил обзвонить всех местных «магов», «иллюзионистов», «кудесников» и им подобных, найдя их имена в «Жёлтых страницах». Это занятие до боли напомнило мне то «беличье колесо», в котором мне уже доводилось бегать. Но ничего более полезного я придумать не мог.