Это, в частности, относится и к известной книжке Уильяма Манчестера «Смерть президента». Надо сказать, что вокруг этой книги было достаточно много споров. Пожалуй, ни одно исследование на эту тему не вызвало столь очевидного недовольства официального Вашингтона, столь яростных атак и попыток взять под сомнение все, что она сообщает, как это случилось с работой профессора Уэслианского университета У. Манчестера. В этой работе действительно имеется немало пробелов, в некоторых случаях автор не сводит концы с концами, особенно когда он пытается многие факты, почерпнутые им в результате длительного и тщательного самостоятельного рассмотрения, нарочито привести в соответствие с выводами официального следствия.
Но тем не менее эту работу можно считать серьезной попыткой прояснить многое, связанное с убийством президента. Семья Кеннеди не случайно уже в первые после трагедии дни остановила свой выбор на Манчестере как на историографе, которого просила взяться за эту сложную работу. Это объяснялось двумя обстоятельствами — большим доверием, которое питал к этому историку сам покойный президент, хорошо знавший такие его работы, как «Портрет семейства Рокфеллеров», «Портрет президента» и некоторые другие, а также репутацией Манчестера как добросовестного исследователя...
Еще не было половины восьмого утра, когда много лет выполнявший при Джоне Кеннеди роль камердинера Джордж Томас вошел в большой номер на пятом этаже отеля «Техас», которому суждено было стать последним прибежищем живого Джона Кеннеди. Оказавшись в спальне президента, он по заведенному ритуалу положил около его кровати толстую пачку свежих газет и, отодвинув шторы на окне, произнес: «На улице дождь, сэр». — «Это скверно, — ответил президент. — Хотя Джеки и боится испортить прическу, я предпочел бы ехать по улицам Далласа в открытой машине».
Кеннеди не случайно упомянул о прическе жены. Изменив многолетним привычкам, он на сей раз еще накануне поездки в Техас самолично занимался вопросами туалетов, в которых решившая сопровождать его в этой поездке супруга должна была появляться публично. За несколько дней до отъезда он специально призывал к себе камеристку Жаклин и придирчиво изучал с ней гардероб «первой леди». То была не просто прихоть и даже не педантизм опытного политика, знающего нравы американского обывателя и стремившегося им потрафить. В этом частном, казалось бы, вопросе было нечто большее, показывающее, что Джон Кеннеди отлично отдавал себе отчет во враждебности техасцев, и, хотя сам он пытался подавить в себе собственную враждебность, она прорывалась внезапно и в неожиданных местах. Люди из окружения Кеннеди впоследствии вспоминали, что еще в Вашингтоне накануне поездки президент, обращаясь к жене, сказал: «Там, в Далласе, на завтраке будут местные богачки в мехах и бриллиантах. Ты оденься попроще и покажи этим техасским девкам, что такое хороший вкус».
Просматривая в то утро газеты, президент мрачнел все больше. Через первую полосу одной из них шел крупный заголовок «Визит Кеннеди ведет к углублению раскола в демократической партии штата». Другая сообщала: «Политическая распря сопутствует Кеннеди в его поездке». На внутренней странице одной из газет в большой траурной рамке было помещено броско поданное объявление, стяжавшее в последующие дни зловещую известность и, как мне представляется, являющееся одной из улик в цепи доказательств того, что убийство Кеннеди было не выходкой полусумасшедшего субъекта, а тщательно спланированным заговором, в котором не последнюю роль играла далласская мафия. Но об этом речь впереди.
«Добро пожаловать в Даллас, господин Кеннеди» — издевательски озаглавлен был этот подстрекательский призыв, в котором президенту Соединенных Штатов приписывались различные деяния — от преследований кубинских «патриотов», бежавших с революционной Кубы, до «тайного соглашения» с Коммунистической партией США.
С раздражением отбросив газеты, Кеннеди думал о неприятностях, которые сопровождают его в этой злополучной поездке. Об этом говорил он с женой за их последним завтраком. Накануне у него было бурное объяснение с вице-президентом, который занимал роскошный, отделанный золотом номер этажом выше.