Было бы наивным закрывать глаза на имевшее место в последние годы количественное и качественное расширение американской промышленной машины. Слов нет, главная заслуга этого в таланте ученых и инженеров, в золотых руках американских рабочих. Но большим и сложным современным производством должны управлять люди квалифицированные. Их не так много в среде современной крупной буржуазии, но они есть, будучи порождением необходимости века атомной энергии и электронносчетных машин. Нет ничего легче, нежели изобразить всех недругов наших, политических и классовых врагов этакими олухами царя небесного, личностями пустопорожними и никчемными. Нам бы жилось куда легче, если бы дело обстояло действительно так. Но и успехи наши в историческом соревновании капиталистической и социалистической систем были бы куда менее весомы, если бы те, кто нам противостоит, были бы все сплошь бездари и неумехи.
«Уиз кидз» — «ловкие ребята»
Летом 1967 года влиятельная американская газета «Вашингтон пост» опубликовала результаты любопытного опроса, проведенного среди ведущих бизнесменов страны. Американским промышленникам и финансистам был задан вопрос: кого они считают самым выдающимся из ныне действующих руководителей крупных американских корпораций? По количеству собранных голосов был составлен список десяти фаворитов, возглавлявшийся Робертом Макнамарой, бывшим президентом компании Форда, вернувшимся весной 1968 года в сферу бизнеса после семилетнего пребывания на посту министра обороны. Список включал в себя также такие громкие в деловом мире США имена, как Жан Поль Гетти, Джозеф Кеннеди, два потенциальных кандидата на пост президента страны — автопромышленник и губернатор штата Мичиган Джордж Ромни и владелец крупной чикагской корпорации сенатор Чарльз Перси, Генри Форд II. В этой именитой десятке обладателей гигантских состояний, любимцев политической фортуны, неожиданно для непосвященных оказалось и имя Чарльза Торнтона из Лос-Анджелеса.
Что же касается людей сведущих, знающих, что почем и кто как котируется на бирже американского бизнеса, то для них появление Торнтона в именитой обойме было обстоятельством закономерным и вполне обоснованным.
В 1953 году название компании «Литтон» невозможно было обнаружить даже в самых подробных каталогах американских корпораций. Это был крошечный полузавод-полулаборатория, выпускавший микроволновые лампы. За 18 лет, прошедших с того дня, когда Чарльз Торнтон, купив акции этой компании у ее основателя небесталанного инженера Литтона, одного из первых американских специалистов в области электроники, «Литтон индастриз» — так Торнтон назвал свое детище — превратилась в гигантскую корпорацию с капиталом в 1 миллиард 700 миллионов долларов, вошедшую в число ста крупнейших промышленных компаний Америки. Компании принадлежит сегодня 71 завод в Соединенных Штатах и еще двенадцати странах мира.
Чем занимается «Литтон индастриз»? Ответить на этот вопрос не так-то просто. В списке ее продукции свыше двухсот наименований — от крошечных лампочек до атомных подводных лодок, от кассовых аппаратов и электрических пишущих машинок до сложнейших электронно-счетных машин и оборудования космических кораблей. Представители корпораций орудуют по всему свету. Они составляют карту подземной вулканической деятельности на Гавайских островах, ищут нефть на дне Северного моря, бродят по джунглям Суринама в Нидерландской Гвиане в поисках подземных кладовых.
— Черт побери, — ворчливо сказал мне один из завсегдатаев Уолл-стрита, пожилой и приверженный прошлому делец, в ответ на вопрос о том, что представляет собой «Литтон индастриз», — это же какое-то попурри, а не фирма! Где вы видели, чтобы солидный человек и бизнесмен занимался всем на свете. Помяните мое слово, не кончит добром этот Торнтон.
Такого рода ворчание, ироническое пожимание плечами, явное недоверие и скрытое недоброжелательство бизнесменов старой закваски сопровождают деятельность Чарльза Торнтона с того самого момента, когда он впервые появился на поприще бизнеса. И по сей день отношение к нему многих влиятельных в деловом мире персонажей являет собой странную смесь недоверия и восхищения, удивления и зависти, злорадной надежды на неминуемый крах и желания подражать. Было бы преувеличением сказать, что вокруг бизнесмена Торнтона кипят такие же страсти, как вокруг политиков братьев Кеннеди. И все-таки нечто общее в отношении к этим непривычным, нарушающим устоявшиеся правила игры в политике и бизнесе, удачливым и процветающим представителям современного поколения властвующей американской элиты, бесспорно, наличествует.