Можно представить себе ад, окружавший женщину в ее пышно раззолоченной клетке, если она решилась бросить детей, виллы, яхты, лишь бы быть подальше от вылощенного,, безукоризненно одетого, с безупречными манерами Джорджа Гетти, слывущего столпом американского высшего общества.
Нам неизвестно доподлинно, что изволил сказать по этому поводу папаша Гетти. Зато мы знаем достоверно, что он сделал. Не успели еще пожелтеть газетные листы с сообщениями о скандальном бракоразводном процессе Джорджа Гетти, как он был приближен к главе семейства. Мистер Миллиард и здесь оказался верен себе.
Поль Гетти — молодой и злобный волк, это для капиталистического мира явление в общем заурядное. Но приближающийся к порогу жизни старец, так и не узнавший естественных и необходимых человеку радостей и привязанностей, обходящийся без родины, без близких, без семьи, исступленно громоздящий один миллион на другой — не для себя: сколько может съесть или напялить на себя один человек, не для детей — он от них далек, не для внуков — он их никогда не видел, — это зрелище страшное, противоестественное.
Когда сталкиваешься с таким явлением, ибо Поль Гетти — это уже не столько человек, сколько явление, то невольно задаешься вопросом: чего ради он действует, что любит, чего хочет, к чему стремится?
В тот памятный вечер я попытался выяснить это у самого Гетти. И Гетти заговорил... об искусстве. Он с увлечением рассказывал о своих коллекциях, в которых действительно есть шедевры мирового значения. В его доме в Калифорнии — собрание, в котором Рембрандт, Тинторетто, Веронезе, много картин Гейнсборо, одна из лучших в мире коллекция французской мебели и ковров XVIII века, мрамор Древней Греции и Древнего Рима.
После того как Гетти поселился в Англии, в его новом доме появилась вторая коллекция, которой тоже нет цены. Не скрывая самодовольства, миллиардер сказал: «У меня есть замечательные вещи. Прекрасное собрание картин. Часть из моего собрания я предоставил сейчас на время лондонской Национальной галерее. Среди полотен, которые я им одолжил, находится автопортрет Паоло Веронезе в полный рост, большое полотно Рубенса «Возвращение с охоты». Уже несколько месяцев в этом музее выставлена принадлежащая мне картина Рембрандта «Портрет мужчины», написанная им в 1661 году. У меня есть много работ импрессионистов. Недавно я приобрел замечательную коллекцию персидских ковров XVI века».
Гетти действительно знаток и тонкий ценитель искусства. Те произведения из его коллекции, которые мне довелось видеть, свидетельствуют об этом с несомненностью. В скольких богатых домах Америки вы можете увидеть модную модернистскую пачкотню.
Дело не только в том, что старомодный Рембрандт ценится меценатами все-таки дороже ультрасовременного поп-арта. Дело во вкусе, если хотите, культурном уровне. В кабинете Джона Рокфеллера в богатой раме висит нечто, что можно повесить и так и этак — и ногами вверх, и боком, и наискосок. Его эстетический вкус тому не препятствует.
Гетти за мини- или макси-модой не гоняется. В его собраниях вы не встретите ничего, что было бы данью преходящей моде. Все в них самой высокой пробы.
Нефтепромышленник не только покупает картины и статуи. Он о них пишет. Несколько лет назад вышла его книжка «Выбор коллекционера». В ней Гетти описал предпринятое им еще до войны путешествие по Европе с целью пополнения своих коллекций. В этой книжке немалая эрудиция, подчас меткие и тонкие замечания и суждения.
Но чем больше вчитываешься в эту книжку, знакомишься с собранием произведений искусства, принадлежащих Гетти, тем больше ощущаешь нечто такое, что не имеет никакого отношения к искусству, к той радости, которую дарит общение с проявлением человеческого духа, с тем высоким, что в искусстве заключено.
В первый раз эта мысль пришла мне в голову, когда я смотрел замечательные картины его американской коллекции. Как можно, подумалось мне, спрятать эти сокровища не только от людей, но и от самого себя, держать их здесь, в этих затемненных залах, отказавшись от радости общения с ними? Ведь Гетти не был здесь уже много лет, вполне удовлетворившись сознанием, что эти бесценные творения гениев — его собственность.
Рассматривая как-то богато изданный «Выбор коллекционера», я внезапно обратил внимание на дату того знаменательного путешествия в Европу в поисках произведений искусства, которое описывается в этой книге, — 1939 год. В период «странной войны» в затемненных городах — старинных очагах европейской культуры — появился холеный, под защитой американского паспорта делец с улыбкой, которую иногда называют волчьей, и чековой книжкой.