Но сколько бы ни задавались подобные вопросы, ответить на них так никто и не смог.
«Роковая дата»
Как бы ни был мир неопределенен и разнообразен, ему, однако, всегда присущи некая тайная связь и четкий порядок, которые создаются провидением, заставляющим каждого занимать свое место и следовать своему назначению.
Дом, затерянный в горах
История эта началась далеко от Праги, а завершилась в чешской столице.
Но завершилась ли?..
Непогода, поздний час, голод, а еще замысел нового детективного рассказа подтолкнули одинокого путника постучать в дверь затерянного в швейцарских Альпах мрачного дома. Звали этого усталого путника Артур Конан Дойл.
«Отель „Шваренбах“», — прочитал писатель едва различимую в темноте вывеску и тут же подумал: «Вот идеальное место для кровавого, таинственного преступления…»
Ему почему-то вспомнились строки из Библии: «Кровь оскверняет землю, а земля не искупится от крови, которая на ней пролита, разве только кровью пролившего ее».
Дверь оказалась не запертой. От легкого нажатия она отворилась. Ее скрип показался впечатлительному Конан Дойлу зловещим. Писатель все же переступил порог и оказался в полутемной комнате, совсем не похожей на гостиничный холл.
Горели только две свечи. Но и при таком скудном свете можно было разглядеть расставленные в беспорядке сундуки, шкафы, стулья и стол.
Артур с тревогой огляделся и пару раз робко кашлянул. Это не возымело действия. Никто не появился. В доме по-прежнему царила зловещая тишина.
— Эй, здесь есть кто-нибудь?! — стараясь скрыть волнение в голосе, произнес Конан Дойл.
Никто не отозвался. Тогда он повторил вопрос громче.
Послышались скрип половиц и шаркающие шаги.
«Слава Богу, все-таки есть кто-то живой в этом доме!.. — с облегчением подумал писатель. Но тут же у него мелькнула мысль: — А не принесет ли беду встреча с этим живым?..»
Наконец из темного коридора появился человек со свечой в дрожащей руке.
— Что вам угодно? — тихим скрипучим голосом поинтересовался он.
— Ясно, что в такую погоду и в такой час желает усталый путник! — едва сдерживая раздражение, отозвался писатель и добавил: — Мне нужна отдельная комната до утра, ужин и бутылка виски или коньяка.
А. Конан Дойл
Наконец Конан Дойл смог разглядеть возникшего из темноты человека. Это был сухощавый старик, точный возраст которого даже все подмечающий писатель не смог определить. И при скудном освещении улавливался его отрешенный взгляд.
«Такой и яд может подсыпать, и горло перерезать, — невесело прикинул Конан Дойл, но постарался отогнать тревожные мысли. — Будь, что будет… Деваться в этой глуши мне некуда…»
— Я хозяин отеля… Ваши пожелания выполнимы, — проскрипел старик. — Цены у меня умеренные… — Он вдруг захихикал, сотрясаясь всем телом. — А даже если бы я заломил в сотню раз больше, куда вам деваться? Согласитесь, в такую метель не пройти и пару сотен шагов. Полная потеря сил, обморожение, непреодолимый сон на снегу и — смерть… Не так ли?
Хозяин отеля, не дождавшись ответа, засмеялся громче, и от его истеричного смеха у Конан Дойла поползли мурашки по спине. Он молча кивнул старику.
«Мое положение безвыходное, — подумал писатель. — Находиться в этой гостинице жутковато, но уйти в метельную ночь — верная гибель. Хозяин отеля прав. Останусь… Будь, что будет!»
Лицо старика сделалось серьезным, взгляд — пристальным. Он словно прочел намерение гостя и пригласил жестом следовать за собой.
Странное совпадение
Крохотная комнатка для постояльца оказалась такой же мрачной, как и сам отель «Шваренбах».
Ночь, усталость, холодный ужин и несколько глотков дрянного коньяка не помогли уснуть Конан Дойлу. К тому же выяснилось, что он — единственный постоялец в неприветливой гостинице.
Артур попробовал отвлечься от беспокойных мыслей чтением. Но слабый свет единственной свечи в его номере не позволял разглядеть буквы. Он отложил книгу и стал прислушиваться. Из глубин дома все явственней доносились тревожные шорохи, скрипы, звуки, напоминающие вздохи.
Может быть, тому виной было богатое воображение писателя, но Артуру стало казаться, что он слышит из коридора крадущиеся шаги, а откуда-то из подпола — тихие стоны.
Конан Дойл схватил свою трость со скрытым в ней стилетом и всю ночь не выпускал оружия. Сколько так пролежал, не смыкая глаз, — он не мог понять.