- А дорогу надо помнить, батько? Вы не сказали про это. Широкая она, чи узкая, а можэ ще с каменюками, - с интересом спросила Прасковья. - Я, например, как иду, всегда примечаю. Чтоб знать - где потом смело бежать можно, а где и ногу собьёшь или споткнёшься.
- Не доню, це тоби не трэба, - усмехался Фома. - Ты ж не ногами бежать будешь.
- Як, не ногами? А чим?
- Лететь, яко птица, доню. Потому что если ногами, да ще о кочки спотыкаясь - то тебя и пеший обгонит. Не говоря уж о конном. А ты должна вперёд их всех успеть. К примеру - депешу передать, что враг идёт. Или что на твой кордон черкесы напали и казакам подмога нужна. Тут уж, чем быстрее ты долетишь, тем скорее врага победишь. И своих спасёшь.
- Спасёшь? Так, батько! - собралась Прасковья. - Говорите, шо ещё надо, чтобы успеть?
- Та шо? Та нычого! Вот это всё представила - развилки, повороты, меты - собрала на нём внимание - только последовательно, ничего не пропуская - и вот эдак, на цыпочках - полетела. Бежишь, не оглядаясь и не думая, где ты. И считай, шо ты уже на месте. А когда окажешься там, вот тогда внимание и расслабь. Дело сделано.
- А если с конём? - прищурилась девочка. - Получиться?
- А як же ж, - усмехнулся Фома. - Шо за казак без коняги? Но это потом, доню. Зараз ты коня умом не осилишь - мелкая ещё, силёнок маловато двоих тащить. После, как подрастёшь, тогда научу. Поскачешь и на коне, як птица.
- Я попробую зараз поближе там - в сарайку к корове летать, - кивнула Прасковья. - Дорогу туда я знаю. И ще - на тот край огорода, за морковью.
- Давай, доню, учись, - согласился Фома. - Потом вернусь, покажешь.
И ведь показала.
В следующий раз, когда Фома приехал домой на передышку - исчезла с его глаз и тут же появилась с пучком морквы. Только пожаловалась:
- Я, батько, два дня пыталась - всё не выходило. То у плетня застряну, то с огорода пешком назад плетусь. Потому как - то приметы перепутала, то их задом наперёд запоминала, и сбилась. Но это ж очень близко. А я же смогу и далеко? Хоть это и трудно, но я поучусь не сбиваться. И буду потом, как вы, батько, летать?
Он её расцеловал и сказал:
- Молодец, доню! Обязательно будешь! Некоторым на такое и полгода мало.
А теперь, коли уж ты такая быстрая, я буду учить тебя, как стать невидимым.
- Правда? Как в шапке невидимке?
- Ещё лучше! Шапку доставать надо, а голова всегда при тебе. Её береги, доню.
- Как это - голова?
- Очень просто, доню, - говорил он. - Мысль она лучше всякой волшебной шапки. Первое правило это не смотреть в глаза тому, от кого ты хочешь спрятаться. И вообще о нём не думай. Второе - представь, что ты того же цвета, что и трава, на которой лежишь. Взгляни на себя со стороны и видь только эту траву или куст. Или стену, где стоишь. Перестань вообще себя ощущать человеком. Лучше будь ветром, чи воздухом...
Он ещё долго ей втолковывал, но Прасковья никак не могла поверить, что это работает. Тогда Фома терпеливо сказал ей:
- Пидемо, доню, до колодца. И я тоби покажу, як стать невидимым. Бери вёдра.
И, взяв коромысло, вышел из хаты.
Прасковья вприпрыжку помчалась вперёд него к колодцу, бренча вёдрами. Она знала где на дороге спуск или камушек, потому бежала смело. Но вот навстречу скрипит что-то. Судя по звуку и размеру движущегося навстречу пятна, это везёт сено на ручной тележке батькин кум Ермолай. Он сегодня на кордоне - дежурным, а сын, на единственном их верховом коне - в дозоре.
- Здравствуйте, дядя Ермолай, - сказала Прасковья. Вернее - мальчик Проня с привычной всем повязкой на глазах. - А мы тут с батей...
- Здорово, Пронька! Ты передай свому батьке, шоб вин до мэнэ зайшов. Дело есть, - чуть приостановившись, приказал ей Ермолай.
И помчал свою тележку дальше. Про то, какое у них дело, Прасковья и так знала - выпить горилки да за баталии вспомнить. А вот почему он сам ему этого не сказал?
- А, так он... - растерялась Прасковья и, оглянувшись, никого сзади не увидела.
Вернее - не почувствовала. Даже третьим глазом. То есть - никакого пятна позади неё не было. Хотя вот дух от ядрёной батькиной махорки почему-то был хорошо слышен.
"А, вот оно что! - подумала она. - Он домой вернулся. Наверное, забыл что-то. Хотя нет - коромысло взял".
И вдруг сообразила, в чём дело - он невидим!
- Батько! - крикнула она. - Я знаю, вы тут! Махрой наносит!
И, шагнув в нужном направлении, уткнулась носом в его бок.
- Вот ведь глазастая! - рассмеявшись и будто появившись пятном из воздуха, сказал Фома. - Сколько раз зарекался бросить это курево! И даже на побывке не баловаться! Но в рейдах и засаде я - ни-ни. Да и остальным курить запрещено. Дым и огонёк любую засаду спалят. А ещё - хруст веток под ногами или шуршание травы. Ходи как кот, доню. Он идёт - ни одна травинка не шелохнётся. И обувь подходящую обувай - без каблуков.
Прасковья всё запоминала. И тоже научилась быть невидимой и неслышимой. А чтобы проверить - во двор к соседям как-то заходила, когда они там ужинали. А её никто и не заметил. И по улицам она кралась так, что даже собаки её не почувствовали. Благо - к куреву тяги она не имела. А чтобы не смотреть на них, так это самое лёгкое - повязка у неё всегда на глазах.
Да ещё много чему батько Фома Прасковью научил. И глаза отводить, и бою без рук, и в точки нужные у человека бить. И даже заговорам. Оказывается, всех можно заговорить, даже змею. И лечить её учил - кровь заговором останавливать, раны перевязывать и травами пользовать. Ничего сложного. Главное - усердие. Когда батько бывал на побывке, то рассказывал ей и показывал что-нибудь. А вернувшись, проверял науку. И ещё - языку чеченскому её обучил, обычаям. Сказал - врага надо уважать.