– А ты, девочка, неужто вообразила себя выше меня? – сказала Кэт, нервно прикуривая сигарету.
Джи незаметно выскользнул на кухню, и я последовал за ним.
– Я так и не понимаю, чему можно научиться в этой бестолковой ситуации? – недоуменно спросил я.
– Ситуация, в которой ты участвуешь, является для тебя бенефакторской, – ответил он. – Несколько тысячелетий назад Кэт жила в одном из египетских святилищ. Она получила Посвящение Изиды и достигла высокого уровня. Сейчас же она не помнит об этом, но ее душа страдает и рвется ввысь, к солнечным мирам. В момент нашей первой встречи она словно вспомнила меня и оставила жить в своей квартире. Я веду строптивую Кэт по Пути алхимической трансмутации уже несколько лет. Я устраиваю ей необходимый градус с помощью своих учеников, которые постепенно проводят ее через алхимический лабиринт.
Чтобы помочь ей вспомнить свое прошлое, я познакомил с ней Али, который расщепил ее сознание и вывел из горизонтального ступора.
Адмирал обучал ее несколько лет; он отделил в ней грубое от тонкого и довел ее до стадии Нигредо. Нам же надо помочь ей выйти из него с наименьшими потерями. Но сможет ли она пройти стадию Альбедо, стадию очищения, – зависит только от ее сверхусилия и длительной работы над собой.
– Теперь-то мне все понятно, – облегченно вздохнул я.
– Тебе необходим высокий градус, – продолжал Джи, – иначе твой затвердевший кундабуфер так и останется торчать в душе в виде величественного надгробия. Заодно ты приобщишься к алхимическому полуфабрикату Адмирала в виде Кэт и проплавишься вместе с ней.
Видишь ли, Учитель иногда просто вынужден проводить политику войны, а не мира с горизонтальной жизнью. Ему приходится создавать ситуации, в которых вскрываются болевые нарывы ученика, и, конечно, отношение ученика к Учителю меняется с положительного на враждебное. Мастеру трудно одновременно выступать в двух ролях: благостного Учителя и беспощадного Бенефактора.
Бенефактор работает над слабостями ученика, поэтому ученик его боится. А Учитель ведет душеспасительные беседы, создает мягкие ситуации. Но довольно часто Учитель все-таки вынужден выступать также и в роли Бенефактора. Например, Гурджиев всегда выступал как в роли Учителя, так и в роли Бенефактора. Если взять серию книг Кастанеды, то Дои Хуан – Бенефактор для одной группы учеников, а для другой – Учитель. Хенаро, наоборот, являлся Учителем для той группы учеников, для которой Дон Хуан был Бенефактором, и Бенефактором для той группы, где Дои Хуан выступал как Учитель. Как только Учитель спускается в работе над неофитом на центр ниже сердца, он превращается в Бенефактора, потому что от этого ученику становится больно… В комнате наступила подозрительная тишина, – прислушавшись, заметил Джи. – Не вернуться ли нам к столу?
В два часа ночи Кэт вылила себе в рюмку последние капли водки и бросила на меня пронизывающий взгляд:
– По-моему, сейчас ты сможешь хоть как-то пригодиться.
Я надеялся, что эта фраза ничего не значит, но Кэт неумолимо продолжала:
– Давай мигом на перекресток – купи водки. Без бутылки можешь не возвращаться.
– Где же купить ее в это время? – растерялся я.
Кэт резко рассмеялась:
– Какая незрелость! У таксистов, естественно!
Джи тоже поднялся, и я понял, что он пойдет вместе со мной. Мы оделись и вышли на лестничную площадку. В разбитое окно дул ледяной промозглый ветер. Мы спустились вниз, и я занял пост под уличным фонарем. Началась вьюга, снег бил в лицо. Когда появилось первое такси, я отчаянно замахал руками. Машина резко остановилась.
– У вас не найдется бутылочки водки? – спросил застенчиво я.
– Проси сразу три, – добавил Джи.
– Да ты, парень, совсем свихнулся! Что я тебе – магазин на колесах? – сердито бросил шофер, и машина рванула с места.
Мне стало не по себе от этого унижения, но возвращаться без водки было еще более неприятно. К приходу пятой машины я уже немного пообтесался и перестал обращать внимание на хамство. Неловкость быстро прошла; я сообразил, что это обычный бизнес таксистов, торгующих алкоголем втридорога. Водки у них не было лишь потому, что вся она уже разошлась. Я был голоден и зол, меня унижала обучающая необходимость ночью, в мороз и вьюгу, покупать у таксистов водку. Джи невозмутимо прохаживался взад и вперед по тротуару, изредка прихлопывая мерзнущими руками в черных кожаных перчатках.
– Ну как, не остыло ли твое желание обучаться у меня? – вдруг спросил он.
– Никак нет, – отвечал я, бодро подпрыгивая, чтобы согреться.
Внезапно из снежных вихрей появился микроавтобус с крутящейся желтой лампой на крыше. На его дверце было написано крупными синими буквами: «Аварийная помощь». Я привычно махнул рукой, машина остановилась. Молодцеватый шофер только заступил на дежурство, и его секретный запас под сиденьем был полон. Я купил бутылку по тройной цене, уже с большой радостью, лишь бы вернуться в алхимическую ситуацию к двум безукоризненно прекрасным леди. Все же, по экономности своего характера, я не стал брать больше.
– Зря ты пожадничал, – заметил Джи.
У меня внутри все заскрипело и напряглось.
– Я изо всех сил стараюсь растянуть остатки денег как можно на больший срок.
– Гулять так гулять, – произнес Джи, – на всю катушку, включая и почтовые расходы, – так завещал Гурджиев.
«Я не собираюсь жить по Гурджиеву, – подумал я, – иначе сразу вылечу в трубу».
Промерзшие на холодном ветру, мы быстро вернулись в теплую квартирку, и я, не снимая покрытого снегом пальто, гордо поставил водку на середину стола.
– Ну, молодцы ребятушки, не зря на морозе простояли, – заметила Кэт, поправляя челку, упавшую на глаза.
– Ты думаешь, одной хватит? – спросила Натали.
– Еще как, – заверил я.
Не успел я расслабиться и насладиться маленькой победой, как бутылка быстро опустела, а психологический градус для продолжения алхимического процесса в нашем атаноре так и не поднялся. Ситуация замерла на полуобороте.
– Что ж, Витязь в тигровой шкуре, – с насмешкой бросила Кэт, – придется тебе опять отправиться на перекресток. Только не забудь, что жадность фраера сгубила.
Меня передернуло от этой фразы, но протестовать, рискуя быть списанным с палубы, я не решился. Угрюмо поднявшись, я взял свое еще мокрое от растаявшего снега пальто и, раздраженно волоча его по блестящему паркету, вышел на лестничную площадку.
«Да, моим денежкам пришел конец, – недовольно подумал я. – А мне так не хочется возвращаться в Кишинев!»
Я вышел на перекресток, и в ту же минуту появилось такси. Этот шофер держал водку в своем автопарке, куда мне и пришлось отправиться вместе с ним. Минут за двадцать мы доехали туда, и таксист, потребовав у меня десять рублей, пошел за водкой. Я остался сидеть и ждать его, печально размышляя о своей судьбе и жалея, что не запасся напитками днем. Ветер завывал за окном машины, и вскоре снег совершенно запорошил все окошки.
«Наверное, он уже сбежал с моей десяткой», – злился я, поеживаясь от холода. Наконец, когда я совсем окоченел, он появился с бутылкой в руке. Я радостно вздохнул. «На сегодня мои неприятности закончились», – мелькнуло у меня в голове.
Когда я появился в квартирке-бис, Кэт встретила меня неприятной репликой:
– Опять купил одну? Все боишься прогадать, считаешь копейки. Может, сразу отправишься обратно на перекресток?
Я нервно вздрогнул и собрался было защищаться, но тут раздался голос Натали:
– Оставь его, Кэт, пусть отдохнет. Может быть, на сегодня нам хватит?
– Как ты не понимаешь, – воскликнула Кэт, – это все делается для его проплавки, а без водки я не могу общаться с этим идиотом!
– Да чем же я так плох? – возмутился я.
– Ты что, думаешь, зашел сюда поразвлекаться с красивыми девочками? Мы работаем над твоим сэлфом, пытаемся разрушить твой мерзкий кундабуфер.