Я старательно избегала прикосновений к мертвому телу — не потому (как вы сейчас подумали), что я боюсь мертвецов: просто не хотела оставить еще больше следов своего осмотра. В свое время полиция сама захочет осмотреть этого «отлитого из меди человека», который сейчас сидел в ванной с зажимом на носу, как будто в него вцепился краб.
Пользуясь полотенцем как прихваткой (не оставлять отпечатки пальцев!), я открыла рот мистера Деннинга с помощью оказавшейся под рукой проволочной мыльницы.
Так я и думала: ротовая полость и нёбо покрыты язвами, а язык и десны приобрели зеленовато-голубоватый оттенок.
Быстро отсоединив зубчатый зажим и коротко осмотрев ноздри покойного, я выяснила, что у него имелось патологическое изменение и обширное повреждение слизистых оболочек. После я вернула зажим на место, позаботившись, чтобы его зубчики совпали с собственными следами на коже.
Повернувшись, я только сейчас заметила одежду, сложенную на полочке над раковиной прямо за дверью: брюки, пиджак, жилет — сшиты из военно-морской саржи; рубашка и белье аккуратно сложены рядом. На полу у стены обнаружился небольшой вещевой мешок цвета хаки. Не разворачивая брюки, я поочередно обшарила карманы и вытащила на свет их скупое содержимое: связку ключей с заячьим хвостом в качестве брелка на удачу и маленький кошелек для мелочи, из которого я извлекла несколько монет: шиллинг, шестипенсовик и погнутую монету — на одной ее стороне были выгравированы С. 20 1 и голова женщины, олицетворяющая Италию, другую сторону украшал герб и изображение лика усатого джентельмена (VITT. EM. III), при взгляде на которого я предположила, что это король. Другие опознавательные признаки были уничтожены — погнутая монета выглядела так, словно в нее попала пуля.
Рядом лежала поношенная черная барсетка, которая уже начала расходиться по швам. Вещей в ней было не много. По ее содержимому можно было заключить, что она принадлежала человеку, привыкшему экономить и жить очень скромно. Внутри я обнаружила: банкноту в пять фунтов, порванное по краям черно-белое фото ирландского сеттера с надписью карандашом «Брауни X/IX/39» на обратной стороне, рецепт на приобретение пентостама, выписанный аптекарем на Харли-стрит, несколько довоенных почтовых марок с изображением короля Георга V и газетную вырезку с фотографией Восьмой британской армии, высадившейся на Сицилии в 1943 году. Эту вырезку трогали так часто, что сейчас она выглядела как снежинка, вырезанная ребенком из бумаги, сложенной в несколько раз.
Меня внезапно охватила необъяснимая грусть — я отложила барсетку и бросила взгляд на мертвеца, сидящего в ванне.
«Ну же, Флавия, — сказала я себе. — Думай только о деле. В работе детектива нет места чувствам».
Итак, дальше — на очереди вещевой мешок. Я безжалостно вытряхнула из него все вещи, чувствуя легкую тошноту от того, что приходиться копаться в чужих личных вещах, даже если их обладатель уже мертв. К счастью, его содержимое опять же было немногочисленным: кисточка для бритья, пивная кружка, пена для бритья, зеркальце, бритва с двойным лезвием, ножницы для ногтей, зубная щетка, зубной порошок и тюбик театрального грима.
Меня всегда восхищало то, как легко можно реконструировать жизнь незнакомца по принадлежащим ему вещам. Умение работать с информацией и воображение вместе расскажут историю, по полноте с которой не сравнится даже напечатанная биография в нескольких томах. И мистер Деннинг тоже не был исключением: все его тайны были настолько очевидны, что, думаю, мне следовало бы извиниться за то, что я сунула в них свой нос.
Но, конечно же, я не стала. Этот человек умер, а я должна продолжать начатое расследование.
Сомервилль и его банда все еще околачивались за дверью оккупированной мною ванной комнаты. И я не могла впустить их, ведь иначе они растопчут все улики на месте преступления. Эти мальчики — за исключением одного или двух — по-прежнему пребывали в неведении относительно смерти мистера Деннинга.
Они не посмеют выломать дверь — в этом я была уверена. Британский школьник способен на многие вещи, но он ни в коем случае не чудовище. Несмотря на свою внешнюю оболочку, блюдущую подчеркнутую индифферентность, глубоко внутри он — настоящий джентельмен и даже немного размазня. Я выяснила это, долгие годы наблюдая за отцом, который сам был истинным воспитанником Грейминстера.
К тому времени, когда кто-либо переступит порог уборной на этом этаже, меня уже и след простынет. Я улыбнулась при мысли, как вытянутся мальчишечьи физиономии.
Окно над ванной было таким же, как и другие в стенах этой школы: кусочки стекла в форме бриллиантов были закреплены в решетке из свинцовых полос. Мне потребовалась всего мгновение, чтобы взобраться на край ванны (и мысленно попросить у мертвеца прощения), открыть щеколду и выдвинуть оконные панели наружу.
Изменение экстерьера школы Грейминстер не было для меня в новинку — так как я постаралась еще во время прошлого своего расследования, сегодня я была в этом профи. Бросив быстрый взгляд во двор и убедившись, что поблизости никого нет, я перелезла через подоконник и повисла на виноградных лозах, которыми сплошь были увиты древние стены здания.
Спускаться было на удивление легко — я даже почувствовала себя главным героем романа «Тарзан, приёмыш обезьян», пока карабкалась вниз по виноградным лозам, а до моих ушей из церкви доносился хор ангельских голосов. Несомые на волнах ревущего органа, слова церковного гимна были отличным подспорьем моему отважному бегству:
Насвистывая мелодию гимна себе под нос, я невозмутимо пробиралась по стене в дальний угол школьного здания.
Насколько я помнила, кабинет заведующего находится в западном крыле. Благополучно миновав домик привратника, я продолжила свой скалолазный путь.
Воскресенья, подумала я, просто созданы для детективной работы. Все вокруг уверены, что Правосудие подождет (по крайней мере до тех пор, пока не опустеют стены церкви) и виновные даже не думают сильно скрываться.
Не встретив ни души, я, словно была невидимкой, проскользнула на лестницу № 3.
Кабинет находился именно там, где, как я помнила, он и должен быть, с надписью «В.О.Г. Деннинг» на аккуратной табличке, прикрепленной к двери.
Мне едва не стало дурно, когда я вспомнила, что должна была прийти сюда с ключами мистера Деннинга, найденными в кармане его брюк. Однако… быть может, человек из администрации школы не нуждается в том, чтобы запирать свои двери — уважение к его должности само по себе служит надежнейшим дверным замком. Но даже если он задвинул засов, я всегда могла расчитывать на свое умение открывать запертые двери, за что была безмерно благодарна Доггеру — это он дал мне несколько полезных уроков. Согнутая пополам вилка, утащенная из столовой, или прочный кусок проволоки, вытащенный из дымохода — в умелых руках они могут стать таким же хорошим средством, как и Йельский ключ. Впрочем, я могла не беспокоиться — дверь отворилась сразу, едва я к ней прикоснулась, и в следующее мгновение я уже заперлась в кабинете заведующего — быстрее, чем вы бы успели сказать «Плюнь!».