Передовики пытались объяснить феномен с научной точки зрения, а вот сходить и проверить эти умные версии не решался никто, было боязно. Тем паче что заводской старожил по фамилии Бесфамильный нагнал на рабочих жути.
— А чему удивляться, — авторитетно сказал дед. — Там раньше старинное кладбище было. Наверное, колдует кто-то, а может быть, что-нибудь и похуже.
Производительность смены резко упала. Начальник объяснял это так:
— Народ на заводе трудится деревенский, доверчивый, а придурок Бесфамильный их всех запугал, мол, по пустырю колдуны и покойники ходят.
— Стыдно, стыдно, товарищ Крохоборов, повторять суеверную чушь! — заорал на него секретарь заводского парткома.
В ближайшую ночь секретарь появился на «Точприборе». По пустырю блуждали странные огоньки.
— Пойду посмотрю, кто это там хулиганит, — угрожающе произнес партработник и зашкандыбал в темноту на скрипучем протезе.
В ночи громко скрипел протез, потом послышался шум какой-то возни, и все стихло.
— Товарищ Птоломеев! — позвал Крохоборов.
Ответом была гнетущая тишина.
— Семен Семенович, товарищ секретарь! — заволновался начальник смены.
— Эй, держи! — раздался чужой, незнакомый голос, и из мрака к заводской проходной полетел какой-то темный предмет.
Он с лязгом грохнулся об асфальт, и все узнали в нем отстегнутую ногу партфункционера! Рабочие с криками ужаса разбежались.
Утром на месте происшествия появился генеральный директор.
— Где секретарь? — строго спросил он.
— Покойники утащили, — захныкал Крохоборов.
— Дурак! — замахнулся на него секретарской ногой генеральный и приказал: — Обыщите пустырь. Птоломеев не Маресьев, далеко не уползет.
Пустырь обыскали. Но кроме разрытой могилы с трухлявыми досками гроба, огарков свечей и трех проткнутых иглами тряпичных фигурок ничего не нашли.
— Ну, убедились, что кто-то здесь колдовал. Теперь Птоломеева не отыщешь, гиблое дело, — заметил старик Бесфамильный.
Гендиректор в ярости двинул протезом ему по башке, и знаток с плачем побежал жаловаться в профком.
Однако, как ни печально, но правым оказался именно он — Бесфамильный. Секретаря «Точприбора» больше не видели. Ни живым, ни мертвым. «Пропал без вести», — пришло к выводу официальное следствие.
И, наконец, в день солнечного затмения 1999 года Петербург потрясло дикое происшествие.
Поздним вечером сторож больничного морга Дуплетов услышал под окнами детский плач. Он посмотрел на улицу и увидел стоящую напротив дежурки маленькую белокурую девочку, которая горько рыдала, беспомощно озираясь вокруг.
Дуплетов приоткрыл створку окна:
— Девочка, что случилось?
Ребенок поднял ангельскую головку, посмотрел голубыми глазами и сказал пропитым голосом:
— Открой дверь, скотина! — добавив отборной матерщины.
Это произвело на Дуплетова настолько сильное впечатление, что он послушно выполнил требование.
Но вместо маленькой девочки на порог шагнуло два мрачных типа. Один, корявый и плотный, здоровенными ручищами, словно тисками, сдавил сторожу горло. Другой, тощий, с лошадиной мордой, глухо спросил:
— Свежий удавленник есть?
Ответить Дуплетов не мог. Хватка ослабла. Сторож испуганно просипел:
— Так точно, имеется.
— Давай его скорее сюда! — приказали ему и пинками погнали в глубь помещения.
Из морозильной камеры был извлечен труп самоубийцы. Тело бросили на пол. Корявый выхватил из-за пояса мясницкий секач и ударил по руке мертвеца выше локтя. Лезвие с хрустом вошло в окоченевшую плоть и, скрежетнув по цементному полу, выбило длинную искру. Рука, мелькнув белой костью, отскочила к ногам Дуплетова.
— Ой! — выдохнул сторож.
Корявый вновь взмахнул секачом… Тощий сунул отсеченные конечности трупа в кошелку и обдал Дуплетова запахом нечищеных зубов:
— Не болтай много, задавим.
И страшные посетители покинули здание морга.
Администрация больницы пыталась скрыть данный факт.
— Сторожа уволить, а покойнику присобачьте грабли от бомжа и — в гроб, — распорядился главврач Гурфинкель.
Однако кто-то из его недоброжелателей оповестил о происшествии все городские СМИ и родственников удавленника. Сказав при этом последним, что руки их близкому оттяпал лично Гурфинкель со своими ближайшими прихлебателями.