Марич замялся.
— Но вы не совсем правильно меня поняли. Пожалуй, зря затеял я разговор. Просто хотелось…
— Да-да, совершенно зря. И покончим с этим.
Стоур раскрыл блокнот и углубился в записи. Младший переступил с ноги на ногу.
— И все же, Стоур! Я хочу договорить. У меня не укладывается в голове, что полупомешанный пилот и горстка упрямцев с их гибнущими станциями на далеких планетах, с их убогой техникой могут представлять угрозу для мира и порядка. Это смешно! Мне даже жаль старика. Я помню, конечно, как на Земле нам представляли проблему. И я сознательно, слышите, сознательно пошел с вами на «Алкагест», веря, что так надо. Но теперь мне кажется, что мы совершаем насилие над этим человеком и другими, совершенно бессмысленное насилие, которое нечем оправдать.
Младший выжидательно посмотрел на Стоура, но тот молчал, опершись на подбородок и сморщив нос.
Марич снова заговорил:
— Можете делать любые выводы, но я уважаю этого пилота. Он смертельно рискует всю жизнь. Он доверяет судьбу набору механизмов, не зная, что путешествовать через Пространство можно иначе, и без машин. Но, может быть, так, как он, интереснее?
Воцарилось молчание. Стоур сидел неподвижно.
— Ничего не нужно делать против совести. Я благодарю вас за мужество и откровенность, Марич.
Стоур задумчиво посмотрел на младшего, чуть вздрогнули уголки его губ.
— Мне жаль расставаться, но если вы чувствуете, что дело вам не по душе, возвращайтесь.
Марич кивнул, встал, сделал шаг и остановился. Медленно повернулся и сел снова.
— А старик и корабль — с ними будет, как задумано?
— Да.
— Извините, но я должен сказать, что…
— …не могу этого допустить, — закончил за него Стоур, — так?
Марич заморгал, весь как-то подобравшись в своем кресле, и тихо ответил:
— Так.
— Понятно, — спокойно сказал Стоур. — Значит, вы решили воспрепятствовать бесчестному предприятию, посягательству на личную свободу человека, и даже не одного. Что ж, возможно, вы и правы, вопреки мнению всех людей на Земле, занимавшихся этой проблемой. В таком деликатном вопросе, как наш, требуется полное единодушие, и, если хоть один человек высказывается против, значит, в самом деле есть риск совершить беззаконие и бессмысленную жестокость. Выходит, возвращаться нужно обоим.
Марич с некоторым изумлением взглянул на своего старшего партнера.
— И все же вы несколько поторопились. Требовалось для полноты картины спросить и мое мнение, вам так не кажется, Марич? Или вы заранее были уверены в отрицательном ответе?
Широко расставленные серые глаза в упор изучали младшего. Марич заметил красные жилки в белках под тяжелыми веками.
Он молчал.
— Нас с вами вместе готовили на Земле и объясняли смысл возложенной миссии. Это делалось достаточно тщательно, но, возможно, несколько абстрактно, вот в чем дело. Вы человек, практически не знавший Землю до Визита. Поэтому для вас вопрос угрозы миру и порядку со стороны этих авантюристов остался очень и очень отвлеченным. Тогда послушайте меня, большую часть жизни прожившего в старом мире. Во многом я повторю известные уже вещи, но, надеюсь, мои чувства очевидца облекут их в более осязаемую форму.
Старик теперь не знал покоя.
Долгие годы на «Алкагесте» не было пассажиров. Он уже давно махнул рукой на обеспечивающую аппаратуру, обходясь минимальным. Теперь стоило вспомнить и о комфорте. Старику хотелось блеснуть хотя бы внешним состоянием машины перед людьми со станций. Он торопился, сердясь и радуясь одновременно.
Опостылевший за многие годы контроль систем корабля внезапно наполнился новым смыслом. И, сидя в кресле пилота, старик волновался, как в первом рейсе. В известном смысле этот полет тоже был первым.
«Полет». Старик подумал, как не подходит это слово для Пространства. Здесь никому не удавалось уловить ощущение движения. Нет, корабль всегда неподвижен, а вокруг — мегаметры пустоты. И единственное, что происходит, это перемена масштабов. Например, точечный диск Земли и Марс во весь кормовой. В конце пути они поменяются местами, вот и все. Дело только в масштабах. Они меняются сейчас и для него.
Старик вздохнул. Только бы выдержать. Он никогда особенно не заботился о здоровье. Нынче это стало важным. Он последний, кто умеет пилотировать корабли, и без него вся затея останется мертворожденной.