Лопес поймал взгляд босса, открыл рот, чтобы продолжать, но Кроу не позволил. Постучал торцом серебряного «Паркера» по полированной черни стола; не глядя на Лопеса, негромко спросил:
— Напомните-ка, пожалуйста, сколько я плачý вам?
— Я… — начал Лопес и осекся, уставившись в лицо хозяина.
— Вы болван, Лопес, — возможно мягче сказал Кроу, — вонючий, нудный болван! Начинаю думать, что ошибся в вас. Кажется, я уже говорил — меня не интересуют ваши отношения с рабочими. Меня интересует древесина, в частности вот эта. — Кроу снова постучал «Паркером» по столу. — В понедельник вы получили все необходимые указания. Ваши рубщики должны были начать от устья Утаяли и двигаться левым берегом. Ширина фронта вырубки — два километра. Ну а вырубив все ценное, вы должны были сжечь сельву до следующего притока Риу-Негру… Как, кстати, он называется?
— Боа-Негру… Но…
— И никаких но… Разве вы забыли, что я не меняю приказов?
— Там, на Боа-Негру, деревня, хозяин… Индейцы… йаномами… Около сотни…
— Ну и что?
— Женщины, много детей…
— Ну и что?
— Говорят, это их земля… И лес по Утаяли, по Боа-Негру… Говорят, губернатор штата приказал не трогать лес и деревню. У них бумага есть…
— Определенно, я ошибся в вас, Лопес. — Кроу задумчиво покачал головой. — Сколько у вас рабочих?
— Было тридцать…
— Почему было?
— Убили троих… Вчера… Ночью сбежали еще трое… Они говорят — зеленые дьяволы. Говорят, видели… Боятся, босс…
— У вас нет оружия? Ты, например, зачем на себя столько нацепил? — Кроу указал «Паркером» на пистолетные кобуры, оттягивающие кожаный пояс Лопеса.
— Их пуля не берет, босс. — Лопес наклонился ближе к столу, округлил глаза, переходя на шепот.
— Дурень! — Кроу откинулся в кресле. — И не придвигайся, пожалуйста, от тебя чесноком разит… Господи, какие идиоты… Электроника, интегральные схемы, компьютеры, космические полеты — и «пуля не берет». Кого сегодня пуля не берет… Ты же грамотный человек, Лопес. Учился… Читаешь газеты, разговариваешь по телефону, смотришь телевизор. У тебя в лесном лагере радиопередатчик — ты умеешь им пользоваться… Ну, чего молчишь? Я ведь не ошибаюсь? Учили тебя?
— Три года… Ходил в школу католической миссии… Потом надо было работать…
— Видишь, три года. Тоже кое-что… Так почему все-таки «пуля не берет» этих… как ты их называешь?
— Зеленые дьяволы сельвы… Я не знаю… Люди говорят…
— А ты пробовал?
— Чего?..
— Пулей… Хотя бы вот из твоих пушек.
— А я их не видел…
— В этом все дело, Лопес. Болтун ты и трус к тому же!.. И ни слова больше! Немедленно возвращайся к своим дурням — и чтобы работали. Понял?
Лопес, не поднимая головы, мрачно кивнул.
— Отправляйся! Завтра приеду, посмотрю, что вы там наработали. Прихвачу с собой Одноглазого с его парнями. Они быстро сделают порядок. Рубщиков еще подошлю. Но смотри в оба… Будут опять разбегаться — головой ответишь.
— К вам человек из города, отец Антонио.
В проеме двери, сквозь раздвинутый бамбуковый занавес, на пастора глядела широкая улыбающаяся физиономия Чико.
— Пригласи его сюда, мой мальчик.
Пастор осторожно опустил на дощатый пол извивающуюся серебристую ленту, которую держал двумя пальцами за плоскую треугольную голову. Змея струйкой ртути стекла в одну из трещин между неплотно подогнанными досками пола.
— Все отдала? — Чико прищурился, приглядываясь к фаянсовому блюдечку на столе.
— На этот раз все. — Пастор аккуратно отодвинул блюдечко от края стола и прикрыл стеклом.
— Еще принести?
— Попозже. Я скажу. А теперь позови того сеньора из города.
— Он не синьор, отец Антонио…
Голова Чико исчезла, стебли бамбука сомкнулись, заслонив дверной проем. Послышался удаляющийся топот босых ног и звонкий голосок Чико, обращенный к кому-то на центральной площадке селения:
— Сюда, это сюда… Отец Антонио ждет…
Шаги у входа, шепот Чико, потом деликатный стук в дощатую стенку возле двери.
— Да-да, входите, пожалуйста. — Пастор поднялся из-за стола.
Бамбуковый занавес раздвинулся, пропуская гостя — невысокого коренастого человека в светлых шортах и голубой безрукавке, с большой репортерской сумкой через плечо. Из-за плеча посетителя выглядывала настороженная мордочка Чико.
— Мне надо видеть пастора Нуньеса, — сказал, наклонив голову, человек в шортах и бросил вопросительный взгляд на вошедшего следом Чико.