Пришла санитарка и, сказав сердито: «Ничего там не нашли», принялась дальше раздевать Катю. Молодой хирург старательно заполнял историю болезни.
— Ладно. Это мы потом, — подойдя к нему, сказал тихо Левин. — Мойтесь. И пусть сюда спустится анестезиолог.
— Ага… Хорошо.
— Иван Петрович, — неожиданно позвала Катя. — Я хотела бы поговорить с вами.
— Думаю, разговоры лучше отложить. Жгут лежит все же около часа. Времени у нас в обрез.
— Нам нужно поговорить именно до операции. И с глазу на глаз.
— Катя, уверяю вас…
— Очень прошу! Тем более что времени у нас мало.
Он видел — она горит этим желанием. И сдался.
— Ну-с, ладно. Я вас слушаю… Ах да! Шура, оставь нас, пожалуйста, на минутку.
— Какую вы хотите сделать мне операцию? — спросила Катя, когда сестра, округлив в удивлении глаза, вышла из комнаты.
— Вероятно, вошьем протез на место поврежденного участка артерии и произведем остеосинтез. — Левин усмехнулся. — Понятно?
— Конечно.
— Вы имеете отношение к медицине? По-моему, в истории болезни написано «инженер».
— Я поняла вас, Иван Петрович. — Теперь она словно потухла, ушла в себя, говорила размеренно, как «телефонный секретарь». — Значит, трансплантат и остеосинтез. Это надолго задержит меня здесь. Верно?
— Трудно сказать.
— Ампутация бедра проще?
Левин едва не сел на пол. Потер привычным жестом шрам на щеке. Через несколько секунд он все же нашел в себе силы сказать:
— Не понял.
— Иван Петрович, я прошу вас ампутировать мне бедро.
— Катя, я вас не понимаю…
— Разве это обязательно? Я прошу вас сделать мне простейшую и самую надежную операцию.
Левин поискал глазами стул, подтащил его поближе к каталке и сел. Снял колпак и вытер им лицо. За четверть века в хирургии он слышал такое впервые и сдавленно произнес:
— Но мы попытаемся спасти вам ногу… Ампутацию сделать никогда не поздно. Разве в таком возрасте имеет значение срок лечения?..
— Иван Петрович, у нас нет времени. Не будем открывать дискуссии. Я прошу об ампутации.
Левин был настолько поражен, что еще несколько секунд не мог найтись с ответом. Расстегнул верхнюю пуговицу не очень свежей своей сорочки, слегка распустил галстук.
— Поймите, сейчас нет показаний к ампутации…
— Поставьте их. Я отблагодарю вас.
— Погодите… оставьте это!.. — И думал лихорадочно, словно внезапно ушедшее из этой женщины возбуждение перетекло в него: «Это от травмы, конечно, но все же черт знает что!..» И бубнил растерянно: — Ни о чем не думайте, Катя, предоставьте это нам… Шура, где вы там? И где анестезиолог, наконец!.. — Левин поспешно пошел из комнаты.
Вот специальность! И через двадцать пять лет она все еще преподносит сюрпризы. С таким делом не соскучишься. Конечно, у Кати все от травмы, от шока. Дважды за два года попасть в автомобильную катастрофу!.. Но поди ж ты, оцени все сразу, впервые увидев человека! Левин легко поднимался по лестнице в операционную, покачивал головой, усмехался.
В этом здании люди нередко становились совсем иными, чем были на улице, в деле, за дружеским столом, даже в своей постели. С них будто снимались все условности, все наросшее за годы жизни. Левин наблюдал здесь людскую суть, и занятие это с годами стало ему необходимым, наверное, как и сама хирургия. Может быть, любопытство поддерживалось одиночеством? Возможно, он видел себя старым мудрым зверем, в познании окружающего мира постигающим и сам смысл существования?
Звери, считал Левин, мудрее людей, ибо мудрость — только опыт естественной жизни. Да, вполне возможно, что и себя он видел каким-нибудь сильным мудростью зверем. Но вот каким именно? Очень заманчиво — лев или красавец гепард, но очень уж хищно. Задумчивый бегемот, мирно стоящий в ряске жизни? Об этом ли мы мечтаем с юности! Слон? Но наш Иван Петрович хотя и был нетороплив и чуть обрюзг, но выглядел легким и скорее изящным, чем массивным…
Весь остаток ночи после операции Кати Левин, закончив какие-то очередные дела, заходил к ней в палату. Она спала под действием наркотиков. После переливания крови лицо немного порозовело. Сосудистый протез функционировал в эти первые часы хорошо. Сдав дежурство, перед тем как уйти домой, Левин вновь зашел в реанимационную палату. Катя сразу проснулась, лишь только он прикоснулся пальцами к ее руке, нащупывая пульс. И улыбнулась, обнаружив милую, совсем детскую ямочку на левой щеке.