— Челнок-самолет готов! — доложил Асмодей. — Можно любоваться.
Плотницкое искусство числилось в первой десятке двадцати пяти умений Асмодея. В широком стволе было вырезано шесть отдельных желобов. Три первых — для пассажиров, три задних — для аппаратуры.
— Я сяду впереди, — сказал Асмодей. — Куда держать, Аркадий?
— Держи на юг, снова на юг, пока не воротимся в гостеприимный город дилонов.
— Слушаюсь. Летим!
Асмодей вел лодку по обеим Гарунам: они оставались позади, одна чуть левее, другая чуть правее, — он ощущал их спиной. Высоту регулировал гравитатор, тягу создавал один из сохранившихся моторчиков, а на защиту Асмодей использовал и скафандры, и генераторы разбившейся авиетки, и переносной хронотрансформатор.
— Летим в броне, — похвалился он, когда лодка взмыла над лесом. — Если рангуны напустят резонансы, то потрясет, но не разорвет.
Внизу мелькали унылые картины: оголенные холмы, пустынные озера — и по зеркальной гладкости воды, не оживляемой дуновением ветра, виделось, что и вода мертва. Скорбный пейзаж озаряли двойным сиянием Гаруна Белая и Гаруна Голубая — холодная игра двойного света лишь усиливала омертвелость.
Дилон пожаловался:
— У меня путаются мысли, близится хроноворот. Такое смятение в голове! Мысли как огоньки… Вспыхивают, погасают…
Асмодей сбросил скорость и, склонив вниз рогатую голову, во что-то всматривался. Аркадий спросил, что случилось. Асмодей ответил растерянно — растерянность ни для каких ситуаций не была у него запрограммирована:
— То вижу, то не вижу!..
— Зрение ослабло? Ты же всегда хвалился, что твои глаза — разновидность оружия, а не только тривиальные приемники света.
— Выпусти на льва — с одного взгляда опрокину, я такой. Но вон тот лес впереди… Появляется и пропадает.
Лес был как лес — мертвый, темный, на стволах смешивалось голубое сияние одной Гаруны с яркой белизной другой. Асмодей закричал:
— Мы в царстве привидений! Запускаю защиту!
Теперь и Аркадий видел, что лес впереди то светлеет, то темнеет. Позади простиралась пустыня — она тоже то серела, то стиралась в дымке. Вправо увиделось озерцо — оно то выступало сверкающей чашей, то неразличимо сливалось со своими берегами. Аркадий снова повернулся к лесу. Лес появлялся и исчезал, его как бы накрывал и открывал полог.
— Разнотык времен? — Аркадий тронул за плечо дилона. — Схлест противоположных потоков времени? Что теперь делать?
Ланна бормотал, что его попеременно включает и выключает неведомая сила, он неспособен сосредоточиться. Асмодей быстро сказал:
— Аркадий, нас то выносит в будущее, то отбрасывает в прошлое.
Лодка подлетала к лесу. Реальные деревья превращались в призраки, но полностью не пропадали — полустертое, каждое продолжало слабо обрисовываться, затем снова восстанавливалось.
Аркадий потряс дилона:
— Ланна! Сколько лет живут на Дилоне деревья — вон те, что под нами?
Дилону понадобилось немалое усилие, чтобы понять вопрос.
— По вашему счету этим деревьям лет сорок.
— Отлично! Асмодей! Мы в хронобое. Но какой разрыв времени в этой их схватке?
— Вот-вот, разрыв времени! Выдержит ли его наша защита?
— Деревья то показываются в настоящем своем времени, то отбрасываются в прошлое и будущее. Но они остаются, Асмодей! Колебание между прошлым и будущим невелико. Ведь пятьдесят лет назад их еще не было и спустя пятьдесят лет не будет. Около ста лет — таков хроноразрыв.
— Разрыв в сто лет — амортизируем!
Лес долго не менял своего облика — стирался в призрак, густел кладбищем мертвых стволов, снова превращался в привидение. И, поглощенный созерцанием леса, Асмодей не сразу обнаружил перемены на самой летательной лодке. Обернувшись назад, он вдруг обнаружил, что коробка с едой для Аркадия пропала. Остальной багаж лежал, а коробки не было, словно она выпала в полете. Но сохранились веревки, скреплявшие коробку с лодкой, они натягивались под прямым углом, словно по-прежнему схватывали груз! Асмодей крутанул лодку влево — и веревки пропали. Асмодей повернул лодку направо — веревки появились. Еще круче вывернув лодку направо, он погнал ее под углом к прежнему курсу. Коробка не возникла, но под туго натянутыми веревками что-то затемнело.
Ругательства у киборга не были запрограммированы, но вырвавшееся у него восклицание было равнозначно брани.
— Что с тобой? — спросил Аркадий.
— Впереди хроноразрыв увеличивается. Исчезает не только коробка с едой, но и аппаратура.