Таких тонкостей официантка, очевидно, постичь не могла. Вот плоды обожествляемой нами демократии!
— Разве стали бы печатать, если это неправда. Им тогда никто не стал бы верить. А вы что, детектив?
— Отчасти, — ответил Роберт.
— И сколько вам платят за час?
— Маловато.
— Да? Это понятно. У вас, небось, нет профсоюза. А у нас без профсоюза ничего не добьешься.
— Это верно, — подтвердил Роберт. — Сколько я вам должен?
— Сейчас я вам дам счет.
В «Паласе», самом большом и новом кинотеатре в городе, ресторан помещался на втором этаже. На полу лежали такие пушистые ковры, что в них путались ноги, а свет ламп был приглушен до такой степени, что скатерти казались серыми. Гурия со скучающим лицом, в юбке с бахромой и жвачкой за щекой приняла заказ, ни разу не взглянув на Роберта, и через пятнадцать минут поставила перед ним чашку со светло-коричневой жидкостью и удалилась, так и не удостоив его взглядом. Посидев в ресторане минут пятнадцать, Роберт обнаружил, что и другие официантки следовали тому же правилу — не глядеть на клиентов, как бы те ни старались привлечь их внимание. Видимо, все они предполагали через год-два стать кинозвездами и естественно не испытывали ни малейшего интереса к каким-то там провинциалам. Он расплатился за жидкость, которой так и не попробовал, и ушел.
В «Кастле», втором по величине кинотеатре, ресторан открывался только во второй половине дня.
В кафе «Фиалка», отделанном в лилово-желтой гамме, Бетти не видели. На сей раз Роберт прямо спросил их об этом.
Кафе над универмагом Гриффона и Уолдрона было переполнено проголодавшимися покупателями, и официантка отмахнулась от Роберта: «Не приставайте ко мне с вопросами!» Заведующая же сказала, глядя на него с рассеянной подозрительностью:
— Мы не даем сведений о наших клиентах.
В «Старом Дубе» — маленьком темном и дружелюбном кафе, пожилая официантка с интересом обсудила с ним историю Бетти Кейн.
— Бедняжка! Надо же попасть в такую историю! И такое милое лицо. Совсем еще ребенок. Бедная детка.
В «Аленсоне» — кремовые стены розового и вдоль них кушетки густо-розового цвета — ему заявили, что никогда не слышали об «Ак-Эмме», и у них не могло быть клиентов, чьи портреты появляются в подобных изданиях.
В «Эй, дернем», стилизованном под морской кабачок, с фресками из морской жизни и официантками в клешах, все участвующие в разговоре выразили единодушное мнение: когда девушка садится в незнакомую машину, потом пусть не удивляется, если ей придется добираться до дому пешком.
В «Примуле» — старые полированные столики, циновки на полу и худые официантки в цветастых халатиках — в ответ на его вопросы он услышал, как трудно нанять приличную прислугу и как непредсказуемо ведут себя подростки.
В «Чайнике» не было свободных столиков, и официантки не захотели с ним разговаривать. Но, окинув взглядом неряшливое кафе, Роберт решил, что Бетти сюда ни за что не пришла бы — слишком велик был выбор более привлекательных заведений.
В половине двенадцатого Роберт добрел до буфета в гостинице «Мидленд» и попросил принести чего-нибудь покрепче. Он обошел все закусочные и кафе в центре Ларборо, и ни в одном из них никто не видел Бетти. И все говорили, что, если бы видели, непременно бы узнали. Когда же Роберт выразил здесь сомнение, ему объяснили, что в основном к ним ходят одни и те же люди, и любой незнакомец выделяется из толпы и обращает на себя внимание.
Когда Альберт, толстенький официант, обслуживавший буфет, поставил перед ним рюмку с виски, Роберт спросил его — не потому, что надеялся на положительный ответ, а так, на всякий случай:
— Альберт, вам не приходилось видеть здесь вот эту девушку?
Альберт поглядел на первую страницу «Ак-Эммы» и покачал головой.
— Нет, сэр, не припомню. Слишком молоденькая, чтобы оказаться в «Мидленде».
Роберт посмотрел на фотографию и заметил:
— В шляпке она выглядела бы постарше.
— В шляпке? — Альберт поставил поднос на стол, взял в руки газету и вгляделся в фотографию. — Погодите-погодите. Так и есть — это та самая девушка в зеленой шляпке.
— Она что, приходила сюда пить кофе?
— Нет, чай.
— Чай!
— Конечно, это она. Как же я сразу не догадался? А мы в прошлую пятницу чуть ли не весь день обсуждали на кухне эту статью. Конечно, с тех пор прошло не так уж мало времени. Недель шесть, наверно. Она всегда приходила пораньше — часа в три, когда у нас начинают подавать чай.
Так вот как у нее было заведено! Какой же я дурак, что не догадался, думал Роберт. Утром, когда билеты дешевле, она шла в кино на сеанс часов в двенадцать, а в три выходила из кино и шла пить чай, а вовсе не кофе. Но почему в «Мидленд», где чай стоит дорого и к нему ничего особенного не дают? Ведь в другом месте она могла бы накупить себе разных пирожных.
— Я обратил на нее взимание, потому что она всегда приходила одна. Когда она пришла в первый раз, я решил, что она ждет родственников. Она казалась совсем ребенком. Приличная одежда, лицо без косметики.
— А вы не помните, что на ней было?
— Как же, помню. Она всегда была одета одинаково: зеленая шляпка, светло-серое пальто, а под ним платье под цвет шляпки. Но она никого не ждала и ни с кем не встречалась. И вдруг в один прекрасный день завела разговор с мужчиной за соседним столиком и пересела к нему. Я так рот и разинул.
— То есть, он подсел к ней за столик?
— Ничего подобного! Он ее сначала даже не заметил. Я же вам говорил, у нее был вид такой пай-девочки. Так и ждешь, что в любую минуту появится тетка или мать и скажет: «Прости, что я заставила тебя ждать, милочка». Мужчине и в голову бы не пришло, что она не прочь познакомиться. Нет-нет, она сама это все устроила. Да так ловко, сэр, что можно было подумать, она всю жизнь только этим и занималась. Как же я не узнал ее на фотографии? — И все потому, что она тут без шляпки.
— А что это был за мужчина? Вы его знаете?
— Нет. Какой-то случайный посетитель. Довольно молодой, темноволосый, что-то вроде клерка или коммивояжера. Я, помнится, удивился, что он ей приглянулся — ничего особенного в нем не было.
— А вы его узнаете, если снова увидите?
— Может, и узнаю. Но поручиться не могу. А вы хотите, чтоб я его официально опознал?
Роберт был знаком с Альбертом почти двадцать лет и знал, что тот умеет держать язык за зубами.
— Дело в том, Альберт, — сказал он, — что я — доверенное лицо этих двух женщин.
И он постучал пальцами по фотографии Франчеса. Альберт присвистнул.
— Трудное дело, мистер Блэр.
— Вы правы, Альберт, дело трудное. Но труднее всех приходится им. Они оказались в невыносимом положении. Откуда ни возьмись появляется девушка в сопровождении полицейского инспектора и рассказывает невероятную историю. А женщины-то в глаза ее не видели. Полиция ведет себя очень деликатно. Скотланд Ярд приходит к выводу, что поскольку нет свидетелей, подтверждающих ее историю, передавать дело в суд нельзя. И тут про нее узнает «Ак-Эмма», решает, что эту историю можно отлично обыграть и поднимает вселенский шум. Франчес стоит особняком на дороге, и никому не возбраняется являться туда и устраивать хозяйкам кошачьи концерты. Полиция не в состоянии охранять его день и ночь. Вот и представьте себе, каково живется женщинам. Мой кузен, который вчера заехал во Франчес ближе к вечеру, говорит, что во второй половине дня туда понаехали на машинах толпы народу из Ларборо. Зеваки стояли на крышах машин или залезали на забор, пялились, фотографировали, выкрикивали оскорбления. Невиль смог попасть в дом только потому, что одновременно с ним подъехал полицейский, которому поручили приглядывать за домом. Но как только он уехал, перед воротами опять собралась толпа. Телефон звонит непрерывно, и они дошли до того, что попросили телефонную станцию никого с ними не соединять.
— А что, полиция закрыла дело?
— Нет, но нам они помочь ничем не могут. Они ищут кого-нибудь, кто бы подтвердил ее рассказ.
— Вряд ли они кого-нибудь найдут.
— Вряд ли. Но это ничуть не облегчает положение моих клиентов. До тех пор, пока мы не выясним, где эта девушка на самом деле была весь месяц, когда, по ее словам, ее держали взаперти во Франчесе, окрестные жители будут считать мать и дочь Шарп преступницами, даже если дело не дойдет до суда.