Карли отложил газету и внимательно посмотрел на Роберта темными глазами, которые казались слишком живыми и словно чужими на типично английском безмятежном лице. — Похоже, они уже выдохлись, — сказал Карли. — Сегодня всего одно письмо, так, сущий пустяк.
— «Ак-Эмма» выдохлась. Зато в пятницу военные действия начинает «Наблюдатель».
— «Наблюдатель»? Неужели и он собрался идти по стопам «Ак-Эммы»?
— И не в первый раз.
— Да, вы правы, — сказал, подумав, Карли. — В сущности, это две стороны одной медали. Ну, ладно. Пусть вас это не тревожит. Тираж «Наблюдателя» всего двадцать тысяч, а может, и того меньше.
— Может быть. Но почти у каждого из этих двадцати тысяч подписчиков есть брат или сват на государственной службе.
— Ну и что? Разве государственные служащие хотя бы раз в жизни пошевелили пальцем, чтобы сделать то, что не входит в круг их обязанностей?
— Нет, но они мастаки валить с больной головы на здоровую. И рано или поздно какому-нибудь всезнайке, сентименталисту или эгоисту, который не знает, куда деться от безделья, вдруг приходит в голову заняться этим вопросом, и он начинает дергать за веревочки. А если на государственной службе дернуть за веревочку, волей-неволей приходит в движение масса фигурок. Джеральд оказывает услугу Тони, Реччи — Джеральду, и так далее до бесконечности.
Карли помолчал и сказал:
— Жаль. Ведь «Ак-Эмма» почти унялась. Еще пару дней, и они совсем бы забросили эту тему. В сущности, они и так уже на два дня выбились из графика. Я не могу припомнить случая, чтобы они так долго обсасывали какую-нибудь тему. Три номера — не больше. Наверно, редакцию завалили письмами, раз они отвели этому делу столько места.
— Наверно, — мрачно согласился Роберт.
— Конечно, для них это просто подарок. В наше время похищение и избиение девушки — большая редкость. Такому десерту нет цены. Если у вас, как и у «Ак-Эммы» в меню всего три-четыре блюда, то весьма сложно угодить своим клиентам. Такой лакомый кусочек, как дело во Франчесе, только в Ларборо увеличил тираж газеты не на одну тысячу.
— Тираж скоро упадет, это как морской прилив. А мне приходится иметь дело с тем, что остается на берегу.
— Не слишком приятное занятие, — заметил Карли. — Вы знаете толстую блондинку с вызывающим бюстом, хозяйку магазина спортивной одежды рядом с кафе «Энн Болейн»? Она еще пудрится такой дикой розовато-лиловой пудрой. Вот это то самое, что остается для вас на берегу.
— Что вы имеете в виду?
— Она, кажется, жила в Лондоне в одном пансионате с Шарпами, и у нее есть премилая история о том, как однажды Марион Шарп в припадке бешенства чуть ли не до смерти избила собаку. Клиенты в восторге от этой истории. Да и завсегдатаи кафе «Энн Болейн». Она там пьет кофе по утрам. — Он искоса взглянул на покрасневшего от, возмущения Роберта. — Само собой разумеется, у нее есть собачка, которая вот-вот умрет от ожирения из-за чрезмерного количества жирных кусков, которые ей перепадают, когда ее толстая хозяйка впадает в сентиментальное расположение духа.
Роберт подумал, что иногда он готов просто расцеловать Бена Карли, несмотря на его полосатый костюм и все прочее.
— Ну ничего, как-нибудь пронесет, — философски заметил Карли с уверенностью достойного сына нации, привыкшей веками лежать и ждать, пока пройдет шторм.
Роберт удивился. Вместе с ним удивлялись и протестовали сорок поколений его предков.
— Не понимаю, что в этом хорошего. Моим клиентам легче от этого не станет.
— А вы что предлагаете?
— Конечно, бороться.
— За что бороться? Вам не удастся привлечь их к суду за клевету, если вы это имеете в виду.
— Нет, про клевету я не подумал. Я предлагаю установить, чем эта девушка действительно занималась все это время.
Карли усмехнулся.
— Только и всего, — выразительно прокомментировал он столь простую формулировку непомерно трудной задачи.
— Да, это не просто, и, может, будет стоить им всего их состояния, но другого выхода нет.
— Они могут отсюда уехать. Продать дом и поселиться где-нибудь в другом месте. А через год об этом деле никто и не вспомнит, разве что в Милфорде.
— Они так не поступят; и я бы им отсоветовал, даже если они и решили бы уехать. Нельзя жить с консервной банкой, привязанной к хвосту, и делать вид, что ее там нет. И потом нельзя допустить, чтобы эта девица с ее россказнями осталась безнаказанной. Здесь дело принципа.
— Вам придется слишком дорого заплатить за ваши дурацкие принципы. Тем не менее, желаю вам удачи. А вы не думали нанять частного детектива? Если хотите, я могу порекомендовать вам одного очень хорошего…
Роберт сказал, что у него уже есть детектив и он уже работает.
По выразительному лицу Карли было видно, что он приятно удивлен подобной оперативностью со стороны консервативной конторы «Блэр, Хэйвард и Беннет».
— Ну, теперь Скотланд Ярду не уберечь свои лавры, — усмехнулся он и посмотрел на улицу. Что-то привлекло его внимание, он с интересом наблюдал минуту-другую и тихо сказал: — Ну и ну!
В его голосе звучало явное восхищение, и Роберт повернулся, чтобы узнать, что вызвало такой восторг.
На противоположной стороне улицы стояла видавшая виды машина Шарпов, выставив на всеобщее обозрение отличное от всех прочих переднее колесо. А на заднем сидении, на своем обычном месте, восседала миссис Шарп с обычным для нее выражением слабого протеста против подобного средства передвижения. Машина стояла у входа в бакалейную лавку, куда Марион, вероятно, зашла за покупками. Похоже, машина только что подъехала, а то Бен Карли заметил бы ее раньше, но неподалеку уже маячили, облокотившись на велосипеды, два посыльных мальчишки и смаковали неожиданное бесплатное зрелище. Количество зевак росло прямо на глазах: люди выходили из магазинов, и новость передавалась из уст в уста.
— Какая немыслимая глупость! — рассердился Роберт.
— Вовсе не глупость, — сказал Карли, не отрывая глаз от сцены. — Жаль, это не мои клиенты.
Он полез в карман за мелочью, чтобы расплатиться за кофе, а Роберт выскочил на улицу. Когда он подбежал к машине, Марион как раз выходила из лавки.
— Миссис Шарп, — сурово сказал он, — вы поступаете крайне неразумно. Этим вы лишь усугубляете…
— Доброе утро, мистер Блэр, — вежливым светским тоном сказала она. — Вы уже пили кофе или, может, пойдете вместе с нами в «Энн Болейн»?
— Мисс Шарп! — сказал Роберт, обращаясь к Марион, которая укладывала покупки на сиденье. — Поймите же, вы поступаете глупо.
— Я, право, не знаю, глупо или нет, но, по-моему, мы должны это сделать. Может, из-за нашей уединенной жизни мы ведем себя как дети, но вдруг выяснилось, что мы обе не можем забыть оскорбления, которое нам нанесли в «Энн Болейн». Это обвинение без суда и следствия.
— Мы страдаем духовным несварением, мистер Блэр, — сказала миссис Шарп. — И излечить нас может только волос собаки, которая нас укусила. То есть чашка изумительного кофе мисс Трулав.
— Но это так неуместно! Неужели…
— Мы полагаем, что в половине одиннадцатого утра в «Энн Болейн» как раз много свободных мест, — едко парировала миссис Шарп.
— Не волнуйтесь, мистер Блэр. Это всего лишь жест. Мы только выпьем символическую чашку кофе в «Энн Болейн» — и ноги нашей больше не будет в этом заведении. — Марион, как всегда, все обращала в шутку.
— Но вы лишь представите им бесплатное…
Миссис Шарп прервала его, не дав ему договорить:
— Мы поняли, что жить запертыми в четырех стенах не можем и не хотим, и поэтому пусть привыкают к этому зрелищу.
— Но…
— Скоро они вдоволь насмотрятся на монстров и перестанут обращать на них внимание. Когда жирафа видишь раз в году — это зрелище, а когда видишь его изо дня в день, он становится частью пейзажа. Вот и мы намереваемся стать неотъемлемой частью милфордского пейзажа.
— Ладно, пусть так, становитесь частью пейзажа. Но пока сделайте мне одно одолжение. — На окнах раздвигались занавески, и выглядывали любопытные лица. — Оставьте вашу затею с кофе в «Энн Болейн», хотя бы на сегодня, и давайте вместе попьем кофе в «Розе и короне».