— Я помогу тебе.
— Не надо, ты и так мне очень помог, мне неловко брать у тебя деньги.
— Я чуть было не сбил тебя насмерть, а ты говоришь — не надо. Перестань, я хочу помочь, позволь, ладно?
Посидев ещё немного, он уехал, а Вика осталась в квартире одна, если не считать спящих детей. Она сидела на табуретке перед закрытым окном в кухне и просто смотрела в ночь. То, что с ней творилось в последнее время, было невозможно, но отказываться от этих мыслей уже не было сил.
Сухое дерево зацвело, бесплодная земля дала побеги — Вика влюбилась.
Началось всё с его красивого лица, потом восхищению подверглась и душа мужчины. Он был самый-самый, и хотя ей не нравился собственный слабохарактерный настрой, Вика смотрела на него щенячьим взглядом. Он не мог не замечать этого, но в его глазах она не видела ответной теплоты. Миша улыбался, но без интереса, проводил с ней время, но как друг, делающий доброе дело. И скоро его срок заканчивался, её выздоровление приближалось. Прошёл двадцать один день, а всё, чего она добилась, это влюбиться в Мишу. На шею она вешаться ему не смела, чувствовала, что ему это станет отвратительно. Получалось, что у неё не было шансов.
В его глазах она не видела ни одного.
Никогда он не делал попытки сблизиться, держа её на расстоянии вытянутой руки. Так вполне могли бы общаться старые знакомые, друзья детства, но не мужчина и женщина — это вообще претило природе.
С самого начала она знала, что он не для неё, но не смогла уберечь сердце от безрадостной, безнадёжной любви. Лучше бы он в её жизни вовсе не появлялся.
Мистик понимал, что просто так эта «королева» не уйдёт. После того, как она его три недели намеренно избегала, явилась однажды домой пьяная и высказала ему всё, что о нём думает, под конец расплакавшись. Потом её долго рвало в туалете, она заснула там же на полу, и Мистик утром выслушивал повторную порцию того, что было сказано накануне.
— Если ты не хочешь быть вместе, что мы тогда делаем? Ты же уже всё решила? — раздражённо спросил он.
Ева сидела перед ним с опухшим лицом, не накрашенная, юная и беззащитная. Неловко спрятав руки под хрупкими коленками, она пыталась собрать в кучу своё самообладание.
— Я люблю тебя, Миша, — всхлипнула она. — Мне никто-никто не нужен. Я пыталась сделать всё, чтобы ты заметил меня, а ты…
— Ева, ты не на кастинге, давай без драматизма. Всё это время ты жила у Линовского Лёши, так? Он тебе что — не угодил?
— Что? Вытаращила глаза она. Лёша? Это неправда! Я жила у Стаси!
— Угу, а ночевала у Лёши, а здесь были только твои вещи, — спокойно кивал Мистик, прихлёбывая горячий кофе. Он уже спешил, нужно было отвезти Вику в больницу — сегодня ей снимали гипс.
Ева облизала сухие губы, встала с дивана (она была в одних трусиках-ниточках) и, процедив: — Я клянусь — это ложь, Миша! Я тебе никогда не изменяла!
Подойдя к нему вплотную, она несмело прижалась к нему, одетому, и медленно подняла настолько живое сейчас лицо, без слоя косметики.
Мистик заметил, что вся кожа девушки покрылась пупырышками, она замёрзла, и мелко дрожала. Вдруг он почувствовал, что теряет контроль над своей выдержкой, тело требовало раскованного, сладкого удовольствия.
— Пожалуйста, Миша, не может быть, чтобы я тебе была безразлична! Всё это время я ждала, когда ты вспомнишь обо мне. Давай помиримся, я так соскучилась!
Её голубые, почти прозрачные глаза искренне смотрели на него.
Мужчина обнял её за талию, прижал к себе и стал медленно подталкивать её к дивану.
— Хорошо, давай помиримся, ты же знаешь, как я люблю мириться?
Она подставила ему свои знаменитые губы и прикрыла веки.
— Знаю, — выдохнула она. — Ну, давай, мирись.
Мистик улыбнулся, и мягко повалил девушку на упругие подушки дивана.
Освободившись от гипса, Вика не выглядела радостной. Она прекрасно понимала, что теперь Мише так часто к ним ездить незачем. А значит, их встречи будут всё реже, пока где-нибудь на ходу, бегом, он просто не скажет ей: «Привет».
Всю ночь думая, она пришла к иссушающему сердце выводу — хотя бы видеть Мишу, только не потерять совсем. Работа в «Присте» и предполагала это, на неё была надежда.
В этот же вечер, сегодня, они отправлялись в кафе с его друзьями, а Вика элементарно не знала, что надеть. Её любимое платье было явно не по сезону, уже слишком холодно для открытой спины. Но больше у неё ничего не было, и она решила всё-таки надеть его, а сверху джинсовую куртку. Дети были наряжены и воодушевлены, Вика готова, когда Миша приехал за ними на такси.
— Чёрный и Зоя своеобразная пара, и если что — не обращай внимания, это у них свои шутки.
— Ясно, — натянуто улыбнулась она.
Он заметил, что Вика стала какой-то напряжённой в последнее время, будто её что-то тревожило. Видимо, скорая перемена работы. Он решил её подбодрить: — Я говорил с Греком насчёт тебя, он согласился и сказал, что не обязательно к нему приходить. Заступаешь на работу с понедельника, там, в шашлычной, ты не официально?
Вика покачала головой.
— Я так и думал, — кивнул Мистик. — Здесь всё по-честному.
— Без обмана? — улыбнулась она. У него на руках сидела Дина, а между ними примостился Даня.
— Без. Насчёт няни сегодня всё решим с Зоей. Если не выйдет, значит, первое время я с ними буду.
— Это сильно, они тебя к концу первого же дня вымотают.
— Посмотрим. Вообще я с Зоей разговаривал заранее на эту тему, она обещала что-нибудь придумать.
Остальную часть пути он молчал, задумчиво глядя в окно. Вика же как никогда чувствовала, что он далеко от неё, как еле зримая звезда. И как бы она ни пыталась приблизиться, всё бесполезно, только холодный, не согревающий свет этой звезды лишь немного утешал, но не делал счастливее.
Кафе «Сказки востока» было в районе Ново-Переделкино, так что ехать далеко не пришлось. Чёрному с Зоей оно нравилось, и поэтому решили встретиться там. Само кафе было стилизовано под сказочный восточный дворец отца Жасмин из мультфильма «Аладдин». Внутри же обычные столики, очень уютно и красиво. Дети обожали это место за то, что там было всегда чисто, вкусно пахло свежеиспечённым печеньем, булочками и кофе-капучино. Можно было посидеть на низких диванчиках, устроенных здесь специально для детей, позаниматься с художником-кондитером, который бы научил украшать своё печенье или булочку кремом, разноцветными съедобными цветочками и шариками со звёздочками. А можно было бы раскрасить печенье пищевыми красками, как тебе хочется. В общем, это заведение было для семей с детьми. Родители спокойно обедали или ужинали, а дети развлекались, и даже самые капризные в еде малыши всегда съедали свои произведения до последних крошек. По пятницам в специальном зале устраивалось театрализованное представление — показывали детям сказку и даже вовлекали их самих в действие. В конце представления все дружно ели что-нибудь вкусное.
Вика видела поражённое и счастливое личико сына, и в душе от этого было тоскливо. Это была как раз та жизнь, к которой нельзя привыкать, иначе потом будет очень больно. Она не могла детей приводить сюда, и как им это объяснить? А с Мишей это наверняка будет в первый и последний раз.
Подойдя к красивой паре за столиком у дальней стены, Вика поразилась, насколько они внешне были разными. Как будто свет и темнота. Зоя — милая блондинка с большими синими глазами, Чёрный… не зря ему дали это прозвище — загорелый, темноволосый, с внимательными, глубокими, чёрными глазами.
— Здравствуйте, — кивнула Зоя и пожала ладонь Вики. — Как ваша рука?
— Хорошо, всё зажило, но я за это время стала левшой, — ответила молодая женщина, садясь рядом с ней.
— Тогда ты в моей команде, — кивнул Чёрный, намекая, что он левша. Он сидел в майке, и его татуировка на левой руке притягивала взгляд.
Вика знала, что у Миши тоже есть на предплечье тату, довольно объёмная виньетка, как старый, надколотый папирус с его именем — Мистик — готическим шрифтом. Он говорил, что хочет набить ещё что-нибудь, но всё не решается, боится, что потом пожалеет. Чёрный, видимо, не сомневался — вся его рука от плеча до запястья — была целым полотном на тему мотоциклов, смерти с косой и волков.