Это ложь. Ничего, значит, он к ней не испытывает, вот и всё.
Глупая, неужели она на что-то надеялась? Ведь с самого начала всё было понятно — ничего их не связывает. И не будет. Он очень независим, быть может, знает, чего хочет, но уж не её с двумя детьми, это определённо. Да и не в детях дело, насильно мил не будешь.
Вскинув гладко причёсанную голову с хвостом на затылке, Вика подумала, что если ещё минуту просидит здесь, в офисе, то умрёт без сигареты. Здесь можно было и покурить, но в закрытом помещении с детьми она никогда не доставала сигарет.
Пройдясь ещё раз вдоль и поперёк комнаты, Вика случайно остановила взгляд на фотографиях, развешанных на стенах. Подробно она их никогда не разглядывала, а теперь, от нечего делать, стала. На них Мистик был с Хирургом, Чёрным, другими мужчинами мотоклуба, везде бросались в глаза мотоциклы, названия разных городов на заднем плане, и женщина печально подумала, что с такой обширной географией ему нет ничего сослать её и в Сибирь. Вот только стоит ли ради того, чтобы сказать: «Извини, прости, так получилось», так далеко отсылать. Ростов — это почти на другой части вселенной, недалеко от её Родины — Волгодонска, всего в трёхстах километрах. Было ли его решение отвезти её именно туда случайностью, совпадением или тонким планом? Но к родителям она не вернулась бы никогда, её там никто не ждал. Пусть уж лучше дети воспитываются в детском доме, а она лежит в тёмном гробу на Хованском кладбище. Никто бы их там не принял за своих и не полюбил, каждый день напоминая, что они приехали тут на всё готовое и совсем не нужны.
Поэтому вернуться она рассчитывала только в Москву, в ту однокомнатную квартиру, которая ей когда-то показалась раем. И которая была таковой действительно, когда там появлялся Миша. Мужчина совсем не из её истории, и не из этой сказки.
Тот, о ком она думала, зашел в офис почти неслышно, она не заметила этого, и когда подошёл, вздрогнула.
В первые секунды не прикрыв истинные чувства маской, выглядела совсем разбитой и жалкой, потом взгляд отяжелел, стал серьёзным.
— Поехали, я попросил ребят по дороге забрать твои вещи из квартиры. Всё уже в машине, будете ехать ночь. Если надо будет, где-нибудь остановитесь. Потом продолжите путь.
Она прервала поток его речи, близко подойдя и положа холодные ладони ему на плечи. Закинув голову и глядя прямо в зрачки, погружённые в серый бархат его глаз, Вика сказала: — Проводи меня, поедем со мной. Только туда и назад, прошу тебя. Ведь это не невозможно?
Даня, до этого клевавший носом над столом Мистика, вскочил, подбежал и стал громко спрашивать, куда они сейчас едут.
— Погоди, детка, — бросила ему Вика, но мальчик не унимался. На него никто из взрослых не обращал внимания.
Мистик покачал головой, с сожалением приподняв уголки губ.
— Завтра похороны, ты же знаешь, я не могу. Я — один из них и мог бы быть на их месте.
Они стояли настолько тесно друг с другом, что Вика чувствовала биение его сильного, ровного сердца. А её дрожало, как заяц, замирая на секунду.
— Тогда позволь остаться до завтра, а потом поедем. Я очень прошу тебя, Миша, ведь это ничего тебе не стоит.
Он разглядывал её худое, бледное лицо с синяками вокруг глаз и этими кошачьими жёлтыми глазами, смотрящими сейчас прямо в душу.
— Ты же взрослая девочка, видишь, что происходит. Хирург меня не поймёт, если я сейчас уеду хотя бы на один день. В любой момент может произойти стычка. Он рвёт и мечет, собирает силы и любую информацию. Будет мясорубка, Вика, и я хочу, чтобы ты как можно быстрее оказалась вне опасности с детьми.
Она медленно опустила руки вдоль тела, кивнув.
— Хорошо, я буду ждать тебя. Только…, - она колебалась, комок слёз в горле не давал что-нибудь сказать ещё, а Дина уже проснулась и стала плакать, видя незнакомое место. Даня всё требовал, как попугай, куда они едут и почему, теребя то Мистика, то маму.
Её живые, удивительные глаза умоляюще посмотрели на него, она заспешила к дочери, взяла её на руки и сказала-таки: — Только знай об этом, я буду ждать.
Мистик, отвечая Даниилу, сделал вид, что не услышал слова Вики, и от этого почувствовал себя сволочью вдвойне. Он знал, что она долго смотрела на него, прежде чем плечи её поникли под тяжестью грусти.
Он посадил их в машину очень быстро, чтобы не дать себе опомниться и наделать лишних сентиментальных вещей.
Перед этим она выдохнула, будто кто-то набрал воздуха, чтобы задуть свечу: — Будь осторожен.
Мелькнули её глаза, при свете фонарей казавшиеся светло-серыми, взгляд, будто цепляющийся за него, и невозможно было не прочесть в его глубине муку и одновременно решимость. Она снова приказала быть себе сильной женщиной, и Мистик на секунду прикрыл глаза, кляня себя, что она из-за него снова разочаруется в мужчинах.
Но лучше сейчас. Пусть они теперь будут, как друзья, и всё. Хорошие, старые и верные друзья. Которым он обеспечил прежде всего безопасность.
Дни в неделе были сложены временем из часов, а они тянулись бесконечно долго. Зоя чувствовала, что приближаются роды, на душе была страшная тревога. Она не находила себе места, ходя по квартире и занимаясь обычными домашними делами. Ничего не радовало, давило немилосердно и заставляло думать, что в минуте не шестьдесят секунд, а несравнимо больше. Бродя от окна к окну, она ни с кем не разговаривала, то глядя в окно, то проверяя, всё ли сложено для роддома.
С нею постоянно кто-то находился в квартире из мужчин мотоклуба. Чаще всего, это был Лис — её старый знакомый по ростовскому «Байк-посту», молодой мужчина с хитрыми улыбающимися глазами. Поначалу они много говорили, но постепенно мужчину точно так же охватило беспокойство, как и её. Он чувствовал, как будто в воздухе собирался озон, грозя взорваться в любой момент электричеством.
Лис прекрасно понимал, каково жене Чёрного находиться сейчас перед рождением ребёнка одной и в опасности. Она была похожа на пойманного маленького зверька, которого посадили в клетку и забыли рассказать, зачем — на гибель или на потеху. Глубокие синие глаза были очень часто направлены в себя, как будто искали там непреложные истины.
Она ездила к своему врачу в третий роддом, попросилась лечь в больницу, но та сказала, что необходимости в этом не видит, роды ещё не скоро, а дома и стены успокаивают, поступит в родах, благо ехать недалеко. Зоя, конечно, ничего не говорила, какая у неё страшная ситуация, но твёрдо знала одно — врач не права насчёт того, что ещё недели две ходить. Живот стал непомерно тяжёлый и опустился вниз, заставляя её бегать в туалет очень часто. Было ощущение, что сын головкой давит куда-то в самый низ, и его даже можно потрогать руками, если захотеть. Это были глупости, Зоя просто извелась и накручивала себя.
Слава шёл на поправку, к нему один раз её пустили, отчего он только расстроился, потому что испуганное, бледное лицо жены не вдохновило его на выздоровление. Да и каково ему было лежать на больничной койке перебинтованным, когда Зоя дома с чужими людьми, да к тому же так сильно беременна.
— Зоенька, ты же у меня сильная, просто посиди дома, — слабым голосом говорил он. — Пожалей нашего паренька, он сейчас в большей безопасности. Может, ты переедешь к матери пока? Я с ума сойду…
— Нет, Слава, буду дома. Там я точно свихнусь, ни одна вещь не напоминает о тебе, да и неудобно. Я не хочу, — отчаянно прошипела женщина, качая светловолосой головой. — Ты поскорее выздоравливай, только я тебя никуда не отпущу, пока не кончится эта война.
Он улыбнулся одним уголком губ: — Вояка пока из меня никакой, так что не переживай.
Миша был рядом, как только у него выпадала свободная минута. На лбу мужчины прорезалась новая морщина озабоченности, он стал суровее, и никогда не заговаривал о Вике. Если Зоя пыталась начать об этом разговор, поговорить, как ей живётся на «Байк-посту» под Ростовом, потому что они перезванивались каждый день, то Миша не хотел слушать, переводя разговор в другое русло.