С таким полным именем, которое имели право носить только императоры, предстал тайный язычник перед войсками. Это было в 361 году. Легионы тут же провозгласили его властителем Рима.
Как пишет Аммиан Марцеллин: «Некто по имени Мавр сорвал с себя цепь, которую носил как знаменосец, и дерзко возложил ее на голову Юлиана». Тут же отчеканили несколько памятных монет-медалей в честь этого события. Кстати, одна из них была приобретена в мае 1994 года в Москве на нумизматическом рынке знатоком древностей. Редчайшее приобретение!
Словом, в лагере Юлиана царил повальный энтузиазм. И даже когда новоиспеченный император открыто заявил войску, что он возвращается к вере предков, то солдаты восприняли это спокойно. Вернее, не придали особого значения сказанному. Только наиболее ревностные легионеры-христиане были поражены. И кто-то из них сказал громким шепотом: «Антихрист!»
Но Юлиан не гневался. Он предвкушал свой победный поход на Рим. И хотел как можно быстрее бросить Вечный город к ногам своей богини. Арсиноя! Где-то она теперь? К ней, и только к ней стремился он, чтобы предложить живой Венере место рядом с ним.
Старый император Констанций, двинувшийся было навстречу мятежнику, по пути к месту возможного сражения умер. Но успел принять обряд официального крещения, и таким образом своим последним актом он лишний раз подчеркнул приверженность новой религии.
Но пока побеждал Юлиан, совершивший прямо противоположное действие. Он торжественно въехал в Рим и тут же объявил о своих намерениях. С монополией христианской церкви было покончено. Отовсюду стали собирать жрецов прежних языческих верований, спешно реставрировать античные храмы.
Однако император не хотел гонений на последователей Учителя из Галилеи, его совершенно не привлекали лавры нового Нерона. Он желал выступить объединителем всех верований, стать своеобразным теософом тех дней.
Одновременно Юлиан искал Арсиною. Но она пришла к нему во дворец сама. Предстала перед ним в строгой одежде, совсем не подходящей античной богине. И мягко отклонила предложение императора стать его женой. Оказалось, что за это время она стала христианкой! И причиной такого решения назвала всеобщее падение языческих нравов, невозможность возрождения всей той чистоты, которая была свойственна служителям храмов Древней Эллады.
Когда император сказал ей о том, что в возрождении старых культов принимают участие лучшие сыны и дочери Рима, она просто предложила ему незаметно втереться в толпу красочно идущих по Риму маскарадных «богов» и «богинь». И Юлиан услышал их разговоры. В колоннах шли нанятые придворными угодниками проститутки и площадные гуляки!
Потрясенный Юлиан сказал, что все это можно исправить, если за дело возьмется Арсиноя. Но она только помолилась за него. И заметила, что в лучших начинаниях императора буквально прочитывается христианство! Например, строительство им больниц для бедных и увечных. Античные боги-олимпийцы не любили слабых и презирали их. Понятие о любви ко всем было подарено миру только Учителем из Галилеи.
«Не оставляй меня, безумная мечта!»
Итак, живое воплощение мечты Юлиана исчезло. Красивая женщина в некрасивой одежде покинула царственный дом.
И вот тогда император стал мстить христианам и их Учителю за потерю Арсинои.
Эдиктом 362 года он лишил христиан права преподавать греческую литературу, то есть воздействовать на умы образованных людей. Он начал писать сатирические сочинения против своих бывших единоверцев.
Но самой тонкой местью со стороны Отступника было его решение о созыве Вселенского собора всех христианских церквей. Они, идейно воевавшие друг с другом, собрались под одной римской крышей. «Радушный» хозяин вышел к ним в одеждах античного бога и с высокой трибуны стал наблюдать за недостойной грызней богословов. Каждый обвинял другого в ереси, а Юлиан злорадно улыбался и упорно думал о том, что, быть может, ему еще удастся вернуть Арсиною.
По следам Александра Великого
Рим все больше и больше выражал свое недовольство Отступником. Никакие раздачи бедноте не помогали. Только легионеры и были верны императору. Кроме солдат-язычников, естественно.
И римский владыка принимает авантюрное решение. Он решает повторить поход Александра Македонского. И это несмотря на то, что империя находится в упадке, а не в расцвете сил. Безумие? Но разве сама жизнь без утраченной мечты, без Арсинои, не была для него безумием?
И он двинулся в путь. И как ни странно, армия слабеющей страны стала одерживать победу за победой. Персы бежали и бежали от римлян. А он, грозный и верный воин богов-олимпийцев, проникал все глубже и глубже в подвластные им земли.
Солдатам нравилось побеждать. Но они стали уставать от похода и начали требовать возвращения в Рим. И тогда император приказал сжечь свой флот, стоявший на Евфрате! Это было кульминацией безумия!
Теперь путь назад был отрезан. Надо было идти вперед. Туда, где маячила тень Александра Великого.
Наконец римляне приготовились к решающему сражению. И вот 25 июня 363 года в палатку победоносного полководца вошел путник. Это была Арсиноя. Она стала уговаривать императора вернуться. И не только в Рим. Но и к Христу. Призывала его к смирению. К пониманию того, что происходит в умах и сердцах людей.
«Я ненавижу Распятого!» – воскликнул император и резко предложил Арсиное покинуть палатку.
«Ты победил, Галилеянин!»
Наступило утро 26 июня 363 года. И началось кровопролитное сражение, достойное эпохи Александра Великого.
Теперь императору хотелось умереть в бою. Его мечта окончательно растворилась в удушливом христианском ладане. Но он надеялся обрести ее вновь там, где пируют вечно боги-олимпийцы.
Юлиан устремился в самую гущу боя. И тогда, по словам Аммиана Марцеллина, сопровождавшего цезаря в его походе, произошло следующее: «Когда император появился в первых рядах сражающихся, персы и боевые слоны повернули назад. Забыв об опасности, Юлиан голосом и жестом указывал на бегущего врага. И вот тут неизвестно откуда появившееся шальное копье пробило ребра императора».
Император лежал в своей палатке и умирал. Возле него стояли его немногие верные друзья и соратники. Среди них – историк Аммиан Марцеллин и женщина в строгой христианской одежде.
Юлиан приказал вынести его на улицу. И, посмотрев на солнце, сказал фразу, взятую им из его языческих посвящений: «О Великий Божественный Ра-Гелиос, я, как Ты!»
И тут же, по свидетельству Аммиана Марцеллина, ему стал мерещиться Иисус Христос, согревавший умирающего цезаря своей Всепрощающей Любовью.
«Ты победил, Галилеянин!» – воскликнул император и испустил дух.
Возвращение мечты
Христианский Рим ликовал и громил языческие храмы. Всюду поносилось имя погибшего императора. Это не был столь любимый Юлианом философский диспут, это был разгул грубой толпы, обезумевшей куда больше, чем сам Отступник.
Видевшая все это Арсиноя вновь отошла от христианства. Она не стала отступницей. Она просто соединила в себе все то, что так тщетно пытался сделать пылкий император. Чистоту любви Христовой и глубину духа Его с совершенством античных форм.
Литературный гений Дмитрия Мережковского делает из Арсинои скульптора, который работает над фигурой бога, имеющего черты и Галилеянина, и Диониса.
Но это – художественный образ. Аммиан Марцеллин, последний языческий историк Рима, ничего об этом не сообщает.
Никому не известно, какова дальнейшая жизнь и судьба живой мечты Юлиана. Нет, естественно, и ее изображений. Она же – подруга Отступника! Разве что была светлокудрой. Может, даже была не римлянкой, не эллинкой, а германкой? Именно германкой сделал ее в своем романе Мережковский.