Наступила осень. Снег завалил перевалы. Ночевать в палатке стало мучением. Я перешла границу в обратном направлении и с удовольствием остановилась на отдых в доме, где в камине так весело горит огонь. Дом этот был одним из бунгало, построенных британской администрацией для иностранных путешественников. Такие дома можно встретить на всех дорогах Индии и смежных в ней стран, находящихся под контролем англичан. Благодаря этим бунгало, стали возможны путешествия, прежде требовавшие снаряжения настоящих экспедиций. Бунгало Тхангу построено в красивом и очень пустынном месте, окруженном лесами, на высоте 3600 м над уровнем моря и на тридцать километров к югу от тибетской территории. Мне было там хорошо. Я задерживалась, не желая торопиться с возвращением в Гангток или Поданг. У тамошних лам мне уже нечему было учиться. В мирное время я, может быть, уехала бы в Китай или в Японию, но из-за войны, разразившейся в Европе в момент моего отъезда в Шортен Нйима, морские путешествия стали опасными: подводные лодки бороздили океан. Я раздумывала, где бы мне провести зиму, как вдруг через несколько дней по приезде в Тхангу, узнала, что гомтшен из Латшена сейчас живет в своем убежище на расстоянии полуденного перехода от бунгало. Я сейчас же решила его навестить. Экскурсия обещала быть интересной. Мне очень хотелось посмотреть, что это за пещера, именуемая гомтшеном «Ясный свет», и как он в ней живет.
Отправляясь в Шортен Нйима, я отослала свою лошадь и путешествовала на спине яка, рассчитывая нанять лошадь в Латшене на обратном пути в Гангток. Видя меня в затруднении, сторож бунгало предложил собственную лошадь. «У нее верная поступь, уверял он, — и она легко взберется по нехоженой, очень крутой тропе, ведущей к пещере гомтшена». Я согласилась и на следующий день сидела на маленькой лошади рыжей масти. Лошадям полагаются удила и уздечка, но у яков их не бывает. Когда на них ездят верхом, руки остаются свободными. Я к этому уже привыкла и, погрузившись в свои мысли, стала надевать перчатки. Но я села на лошадь первый раз и совсем не знала ее норова. Мне следовало держать уздечку, о чем я совершенно забыла. Между тем, лошадка оказалась норовистой. Пока я предавалась мечтам, она вдруг уперлась передними копытами в землю и подкинула зад к облакам. Результат не замедлил сказаться. Взлетев на воздух, я приземлилась на обочине тропы, к счастью поросшей густой травой, и от сильного удара потеряла сознание. Придя в себя, я почувствовала резкую боль в пояснице и не в силах была выпрямиться. Рыжая лошаденка после своего антраша замерла на месте, смирная, точно ягненок. Повернув голову в мою сторону, она с интересом наблюдала, как столпившиеся вокруг меня люди несли меня обратно в дом. Мои упреки глубоко огорчили сторожа бунгало.
— Никогда, — сокрушался он, — за этой лошадью не замечали ничего плохого. Уверяю вас, она совсем не норовистая. Разве посмел бы я предложить ее вам, если бы не был в ней уверен? Я езжу на ней уже несколько лет. Вы сами увидите, я сейчас дам ей немного поразмяться.
Я видела через окно коварную лошадь. Она стояла неподвижно все в той же позе — настоящее воплощение кротости. Хозяин подошел к ней, что-то ей сказал, вставил ногу в стремя, и взлетел… но совсем не в седло, как собирался, а в воздух, куда его послало новое сальто смирной лошадки. Ему не так повезло, как мне. Бедняга упал прямо на камни. Все бросились к нему. Он сильно расшиб голову и обливался кровью, но кости были целы.
— Никогда, никогда эта лошадь ничего подобного не выкидывала, повторял он вперемежку со стонами, пока его уносили в дом.
— Поразительно, — подумала я, беспомощно распростершись на постели. Пока я размышляла о диковинных выходках смирного животного, явился мой повар.
— О, преподобная госпожа, — обратился он ко мне, — тут что-то не так. Я расспросил слугу сторожа: это правда — его лошадь всегда была очень спокойной. Должно быть, во всем виноват гомтшен. Вокруг него кишат демоны… Не ездите к нему… С вами случится несчастье. Возвращайтесь в Гангток. Если вы не можете ехать верхом, я отыщу для вас носилки.