мировоззренческом фундаменте, в продолжении двух последних тысячелетий возводилось
здание европейской культуры, приобретающей в наши дни облик культуры
всечеловеческой. Однако, чтобы вернуть внимание людей к этой первооснове, помочь
понять ее непреходящие истины, большинством не воспринимаемые из-за их
механического повторения церковью, выступающей изначально в качестве
государственного аппарата принуждения и насилия, человека следовало освободить от
обязательного, вызывающего внутренний протест исполнения официального культа, дав
ему возможность самому избирать тот путь, который мог привести его в согласие с самим
собой, а, стало быть, с окружающим его обществом и с мирозданием в целом.
Именно христианство в евангельской проповеди обращалось к человеку с призывом
заняться в первую очередь самовоспитанием и уже потом переносить свой опыт на
окружающих. Тому же учили основатели великих религий, полагая, что освобождение и
раскрепощение приходит к человеку не извне, а изнутри, точно так же как в нем самом
рождается подлинный диалог с Богом. Наоборот, с самого своего утверждения церковь
выступала составной частью структуры государственной власти, т.е. средством
подчинения индивидуума, средством организации и стабилизации (консервации)
общества на том или ином этапе его развития. Другими словами, всякий раз новое учение
37
о свободе человеческой личности использовалось для создания иерархической структуры,
подчиняющей эту личность обществу или его надстройке - государственному аппарату.
Соответственно этому возникали и ложные представления о возможности обретения
свободы путем сокрушения государственного аппарата и перестройки общества, тогда как
противоречие коренилось не вовне, а внутри самого человека, являющегося ареной
противоборствующих идей, поставляющих ему ложные ориентиры. Выход был только
один: вернуться к истокам заблуждений и попытаться найти соответствие между
этическими постулатами христианства, способными сформировать духовную структуру
личности, и полученными в результате общих усилий человечества знаниями об
окружающем нас мире, которые позволяют определить место человека в природе и
задачи, которые он должен решать на своем жизненном пути.
К такому заключению П.А.Кропоткин пришел слишком поздно. У А.А.Карелина же
хватило еще сил и мужества, чтобы попытаться заложить основы практической
перестройки человеческого сознания для формирования нового человека, способного
выбраться из той дьявольской ловушки, в которую угодила не одна только Россия,
поддавшись вульгарному материализму. От анархизма им было взято главное - учение о
свободе воли творящего себя человека и, тем самым, перестраивающего окружающий его
мир. На место анархического лозунга всеобщего разрушения, пусть и с запозданием,
пришла попытка созидательной деятельности.
В России Карелину пришлось решать несколько взаимосвязанных тактических задач.
Для того, чтобы его услышали и пошли за ним в обстановке гражданской войны и
террора, внешне он должен был оставаться тем же, кем и был раньше - анархистом-
коммунистом, хотя в возможности политического анархизма, как сиюминутного
государственного строя, он, конечно, уже не верил. Новый вооруженный переворот
оказывался нереален, к тому же он поменял бы состав правящей группировки, не изменив
сути событий.
Между тем, иммидж анархиста был для Карелина отнюдь не только удобной “маской”.
Как я попытаюсь показать ниже, именно идеи анархического коммунизма, идеи
безвластия (акратии) и свободы личности в союзе таких же свободных и равных
индивидуумов, становились первыми ступенями, открывающимися сознанию
необразованного (или малообразованного) человека, способом привлечения рабочих и
крестьянских масс к началу “умного делания”, если использовать этот термин русского
подвижничества по отношению к раскрывающемуся самосознанию человека нашего
времени. Не для того ли и была в 1918 г. создана Карелиным Всероссийская Федерация
анархистов-коммунистов: чтобы спасать от гибели тех, кто уже встал под анархистские
знамена, чтобы направлять это стихийное движение в новое русло и вести отбор людей
уже по орденской линии для дальнейшей работы в тайных кружках, законспирированных
не только от властей, но и от анархистов.
Последнее и стало самым главным. Приняв во Франции посвящение в Орден
тамплиеров, Карелин вернулся в Россию с целью развернуть именно орденскую работу,
целью которой было бы воспитание людей, готовых служить духовному и культурному
возрождению России. Как никто другой, он подходил для решения такой задачи. В статье,
посвященной памяти Карелина, анархист В.С.Худолей отмечал две характерные черты
этого незаурядного человека, резко выделявшие его из массы как анархистов, так и
представителей других партий и политических течений: удивительную терпимость, даже
деликатность по отношению к инакомыслящим, и огромную эрудицию, “качество, не
часто встречающееся среди русских анархистов”. Не случайно Карелин, “будучи
анархистом-коммунистом, создал в ВФАК такие условия, что в ней могли участвовать,
чувствуя себя как дома, и анархисты-синдикалисты, и анархо-индивидуалисты”<30>.
Возникновение, а затем и распространение в анарходвижении идей “мистического
анархизма” и орденских кружков, историю которых еще предстоит написать, означало
переход анархической идеи в свою третью, завершающую стадию развития и, в то же
38
время, полную смену аудитории. Прежний контингент анархистов в большинстве своем
пополнялся за счет выходцев из крестьянской и рабочей среды. Это были люди с
начальным или, в лучшем случае, со средним специальным образованием, в развитии
своего сознания не до конца порвавшие с деревней и деревенской психологией. Картины
маленьких “вольных общин”, живущих растительной жизнью и обменом продуктов, где
каждый выполняет сходную работу, “всего имеет вдоволь”, картины всеобщего равенства
“с достатком, но без излишеств”, которые рисовали в своих брошюрах идеологи
анархизма и сам Карелин, были им понятны и вполне их устраивали. То была идиллия на
уровне первобытного коммунизма, такая же утопия, как и та, что обещали большевики,
только более понятная, а потому и манящая.
“Мистический анархизм”, провозглашенный в области творчества в 1905 г.
Г.И.Чулковым<31>, предполагал людей высоких знаний, большой духовной культуры и
творческого потенциала. Если принять за отправную точку положение, что философия
анархизма целиком строится на психологии индивидуального (М.Штирнер), то в ее
первой стадии речь идет о личности, чей бунт направлен на окружающий мир; вторая
стадия подразумевает гармонизирование отношений личности с подобными личностями в
совместном и равном труде; третья и последняя стадия развития личности направляет
энергию юношеского “бунта” внутрь собственного “я” для самосовершенствования,
поскольку подлинная эволюция личности протекает уже в плане не физическом и даже не
в социальном, а в плане духовном.
Членом Кропоткинского Комитета (и членом его Исполнительного Бюро) Карелин стал
с первых дней его возникновения. Это позволяет думать, что идея широкого, т.е.
общественного Комитета, принадлежала, возможно, не С.Г.Кропоткиной, а самому
Карелину, увидевшему в Комитете и будущем Музее тот центр культурного (и духовного)
сотрудничества прогрессивных сил русского общества, который отвечал идеям его и
Кропоткина. Одной из интереснейших тем для будущих исследователей может стать