большевиков, 3) машинописные экземпляры его же работы “Бакунин и культ
Иальдобаофа”, где автор писал, что “большевики… разъединили город и деревню
благодаря мероприятиям военного коммунизма, удушили революцию и… обособили себя
в новый, неслыханно беспощадный и глубоко реакционный отряд иностранных
завоевателей”. В другом месте он писал, что для освобождения человечества должно
возникнуть новое рыцарство, как в эпоху Крестовых походов - новая интеллигенция,
которая в основу положит свою волю к действительной свободе, равенству и братству в
человечестве<46>.
48
Кем же были эти люди, не побоявшиеся выступить против только еще становящейся
коммунистической диктатуры в ее самом сокровенном - в идеологии? Заговорщики?
Мечтатели? Авантюристы? Мне кажется, ни то, ни другое, ни третье. Они были
действительно рыцарями - рыцарями России.
Каждая эпоха своими ситуациями как бы бросает человеку “вызов”, полагал известный
английский культуролог А.Тойнби, и судьба его (человека, общества) зависит от того, как
он на такой вызов отреагирует, каким будет его “ответ”. Рассматривая ситуацию,
складывавшуюся в России в постреволюционный период, можно заметить, что исход
событий был предрешен задолго до того, как революция совершилась, причем решающим
фактором оказалась не стратегия большевиков, а характер русского народа.
В ряде статей начала Первой мировой войны известный философ Н.А.Бердяев
неоднократно возвращался к вопросу ущербности национального русского характера, не
знавшего, в отличие от народов Западной Европы, института рыцарства. “С этим связано,
- писал он, - недостаточное развитие личного начала в русской жизни. Русский народ
всегда любил жить в тепле коллектива, в какой-то растворенности в стихии земли, в лоне
матери. Рыцарство кует чувство личного достоинства и чести, создает закал личности.
Этого личного закала не создавала русская история…”<47> И далее он возвращался к этой
же мысли: “Русский человек не ставил себе задачей выработать и дисциплинировать
личность, он слишком склонен был полагаться на то, что органический коллектив, к
которому он принадлежит, за него все сделает для его нравственного здоровья… Русскому
человеку было прежде всего предъявлено требование смирения. В награду за добродетель
смирения ему все давалось и все разрешалось. Смирение и было единственной формой
дисциплины личности. Лучше смиренно грешить, чем гордо совершенствоваться… Какой-
нибудь хищник и кровопийца может очень искренно, поистине благоговейно склоняться
перед святостью, ставить свечи перед образами святых, ездить в пустыни к старцам,
оставаясь хищником и кровопийцей. Это даже нельзя назвать лицемерием. Это - веками
воспитанный дуализм, вошедший в плоть и кровь, особый душевный уклад, особый
путь…”<48>
“Особый душевный уклад” русского народа и привел к победе большевиков - к развалу
фронта, к безнаказанности октябрьского переворота, к разгону Учредительного собрания,
к заключению позорного мира с Германией, который аукнулся нам в Прибалтике, к
“красному террору”, а затем и ко всей братоубийственной войне против собственного
народа, превратив Россию - в СССР, в “лагерь социализма”, ставший лагерем всеобщего
уничтожения: народов, природы, национальных богатств и национальной культуры… И
все это особенно ярко и болезненно проявилось сразу же после окончания гражданской
войны, когда “чуждая идеология”, под которую подпадало все, что не соглашалось или
прямо отрицало насаждавшийся вульгарный материализм, была приравнена к
контрреволюции и террору.
Что могло встать на пути мощной машины репрессивного аппарата коммунистов? Что
можно было противопоставить аморальной проповеди “вседозволенности во имя
революции”? Таких оппозиционных сил не было. В России рыцарский характер еще
только выковывался в отдельных индивидуумах, обещая проявиться в формировавшейся
тогда русской интеллигенции, принявшей на себя в известной мере миссию
западноевропейского рыцарства, но слишком поздно выступившей на общественную
арену.
Бердяев тонко подметил и еще одну важную черту - глубокую аполитичность русского
народа в целом, для которого “государственная власть всегда была внешним, а не
внутренним принципом… Русские радикалы и русские консерваторы одинаково думали,
что государство - это (какие-то) “они”, а не “мы”…<49>
В этом плане занесенное в Россию А.А.Карелиным тамплиерство оказалось таким же
порождением русского духа, как и его анархическая стихия: в отличие от своих
исторических предшественников русские тамплиеры не создали, да, видимо, и не
49
стремились создать организацию, которую тщетно старались найти у них следователи
ОГПУ. За исключением молодежных студенческих кружков, “рыцари” стояли вне
политики, не примыкали ни к каким партиям, занимаясь делом воспитания и
совершенствования духовной и моральной структуры человека, его самосознания, как
основы для формирования нового человеческого общества и нового взгляда на
окружающий мир, на человека и вселенную. Они были мистиками, а не материалистами,
верили больше разуму, чем телу, и потому обращали свое внимание не на меняющиеся
формы власти, а на те идеи, которые эти формы порождают. Они знали, что лечить
следует не результаты, а причины заболевания общественного организма, и как истинные
рыцари посвящали себя служению будущей России, которую провидели и в которую
верили.
По делу собственно “Ордена Света” в Москве было арестовано чуть больше тридцати
человек, чьи имена фигурируют в следственном деле: А.А.Солонович, преподаватель
математики в московских вузах и его коллеги - Д.А.Бем, совмещавший свою работу с
должностью заместителя заведующего музеем Кропоткина, Е.К.Бренев, Н.В.Водовозов,
К.И.Леонтьев, А.С.Поль, Е.Н.Смирнов; библиотечные работники П.Е.Корольков,
Е.Г.Адамова, художники и издательские работники Л.А.Никитин, А.И.Смоленцева,
А.В.Уйттенховен; режиссер Ю.А.Завадский, певица Е.А.Поль, хореограф Н.А.Леонтьева,
преподаватель музыки В.Ф.Шишко и ряд других лиц. В различных орденских кружках,
кроме перечисленных ранее, состояли музыканты и композиторы В.И.Садовников,
С.А.Кондратьев, артисты Р.Н.Симонов, М.Ф.Астангов, Л.И.Дейкун, А.И.Благонравов,
Г.Е.Ивакинская, деятели науки - географ А.С.Барков, литературовед Д.Д.Благой,
искусствоведы Д.С.Недович, В.О.Нилендер, А.С.Петровский и многие, многие другие
представители московской интеллигенции, не считая вузовской молодежи.
Занимаясь судьбами этих людей, изучая их жизненные пути, отраженные в
собственноручных показаниях и безликих протоколах допросов, я обратил внимание на
факт, как мне представляется, в известной мере позволяющий понять психологию русских
тамплиеров. За исключением старших рыцарей (более старших по возрасту), большинство
их принадлежало к тому поколению, которое было сорвано со студенческой скамьи в
начале Первой мировой войны и брошено на ее фронта. Им выпало пережить две
революции, почти все они так или иначе побывали в огне гражданской войны, причем на
стороне советской республики, а вернувшись, тотчас же принялись за культурную работу,
часто так и не закончив высшее образование. Никто из них никогда не пытался бежать из
России, хотя такие возможности у каждого из них были; никто не порвал с ней, ощущая
судьбоносную неразрывность с родной землей и с той чередой предшествующих
поколений, которые эту землю обихаживали, обстраивали, защищали и просвещали.
Сознательная “обручённость” своей жизни, своего творчества, своей судьбы с Россией