вопросу, следует обратить внимание на некоторые факты, установленные выше.
Напомню, что все мои попытки установить сколько-нибудь “правильные” истоки
“Ордена Света” и связанных с ним организаций (т.е. непосредственное исхождение от
розенкрейцерства, масонства или тамплиерства в их организационных европейских
формах) не привели к успеху. “Тамплиерство”, привитое Карелиным в Москве на одну из
ветвей движения анархистов-синдикалистов (коммунистов) не имело, по-видимому,
никаких реальных “предков” и было явным новообразованием, использовавшим в
различной степени элементы и достижения других духовных движений, с которыми мог
быть знаком его основатель.
С одной стороны, это была попытка распространения анархистских идей среди
интеллигенции, в общем-то довольно равнодушной к собственно политическому
анархизму с его примитивным экономическим материализмом, мало чем отличавшимся от
99
такого же материализма коммунистов; с другой стороны - попыткой возрождения самого
анархизма уже как философского направления, зашедшего к тому времени в тупик, путем
внесения в него этического момента, который еще до П.А.Кропоткина начал
разрабатывать в плане “безвластничества” (акратии) Л.Н.Толстой, подойдя к проблеме
государства и личности с позиций христианства.<32>
Если оставить в стороне загадку происхождения орденских легенд, часть текстов
которых сохранила явные следы перевода, в том числе с французского языка, а часть -
столь же безусловные следы переработки уже на российской почве, впервые этот
своеобразный сплав христианского гностицизма, розенкрейцерства, средневекового
рыцарства, оккультизма и анархизма получил своих слушателей и последователей в 1920
г., тогда как собственно “Орден Света” с его кружками - не ранее конца 1923 - начала 1924
года. На последний отрезок времени приходится работа ведущих “рыцарей” в
Белорусской драматической студии в Москве, во МХАТе 2-м, в Студии (затем - театре)
им. Е.Б.Вахтангова, в Студии Ю.А.Завадского и других местах, в том числе - и в Музее
П.А.Кропоткина.
Ситуация в стране как нельзя лучше способствовала успеху этой затеи. Православная
Церковь к этому времени подверглась не просто сокрушительному погрому со стороны
государства: задолго до революции она растеряла подавляющую часть своей паствы из-за
собственного обскурантизма, сотрудничества с государством в области запретительной и
доносительной (духовная цензура, фискальная обязанность священников нарушать тайну
исповеди и т.п.) и сопротивления давно назревшим внутренним реформам в вопросах
брака, образования и пр. Церковь в России не сумела объединить общество и, наоборот,
противопоставила себя прогрессу и науке, которая бурно развивалась на протяжении
предшествующего столетия, совершив в умах живущих гораздо больше переворотов, чем
революция политическая. В результате возникла ситуация, аналогичная той, о которой,
применительно к Западу, говорил Дж. Гамберини, некогда Великий Мастер Великого
Востока Италии, отмечая “универсализм” масонства:
“Благодаря протестантской реформе этическое единство западного мира прекратило
свое существование в силу распадения христианства. Европейцы доказали, что они вполне
могут обходиться без единства веры. Однако они оказались не в состоянии развиваться
при отсутствии этического единства, общей нравственной ткани, связующей их воедино.
Когда окончательно погибла иллюзия Священной Римской империи, а религиозное
единство вступило в полосу трагического кризиса, вот тогда европейцы и обратились к
масонству. Оно приняло их в объятия своего конкретного универсализма, который тем
прочнее, чем меньше в нем идеологических примесей.”<33>
Не так ли произошло и в нашем случае? Анархо-мистицизм в форме тамплиерства не
был религией и никогда не посягал на это, неуклонно подчеркивая свою приверженность
первоначальному христианству. Он не давал конкретной программы действий, не
требовал исполнения какого-либо устава, не вмешивался ни в личную, ни в духовную
жизнь человека. По существу, он не требовал от человека даже веры, убеждая, что главное
- это соблюдение общечеловеческой этики, содержащейся в евангельских заветах,
стремление к познанию и совершенствованию - ко всему, что влечет ум человека, не
обращаясь во вред другому. Единственно, в чем пытался убедить анархо-мистицизм своих
адептов, так это в том, что данная им жизнь, имея физический конец, отнюдь не является
концом жизни и развития духовной личности, для которой совсем не все равно, как
именно будет пройден этот краткий, но обязательный отрезок земного существования.
В мире распада и разрушения, в мире крушения - казалось бы - всех ценностей, такая
философия, питаемая достижениями человеческого духа всех времен и народов, к тому же
опиравшаяся на один из наиболее понятных для европейцев идеал нравственной чистоты -
рыцарство, оказалась способной заинтересовать и увлечь множество людей, чье сознание
не хотело смириться с разрушением многовековой культуры, с превращением человека в
биологический механизм, с растлением и физическим уничтожением миллионов людей,
100
по большей части не понимавших, что с ними происходит. У тех же, которые понимали,
была отнята не только религия, но и сама вера. Они не могли обратиться к разгромленной
и даже подмененной Церкви, пошедшей на сотрудничество с властями, не могли ей
довериться, потому что уже убедились в пропасти, разделяющей эту Церковь
(организацию вполне мирского порядка) от Учения, которое ею было истолковано и
перетолковано в свою пользу.
Нужна была не столько новая вера, сколько ее новые горизонты, ее живое применение
к новым формам жизни и быта. Эту потребность уже эксплуатировал поток чувственной
мистики, оккультизма, тайных (и не тайных) учений Востока, спиритизм, теософия и
антропософия, вербующие своих адептов. Однако у всех этих новых религий, учений и
“откровений” присутствовало либо явно выраженное требование “учительства”, либо
попытка уловить души посредством обещания наделить их “сверхъестественными”
силами, заглянуть в “тайное тайных”, чтобы подчинить их и управлять ими. Так человек
опять оказывался в руках неких посредников между ним и Неведомым, теряя
представление о собственной ценности, собственном пути и предназначении в мире. А
именно это каждому следовало понять и найти самому, чтобы с успехом пройти
испытание подаренной ему земной жизни.
Если христианская, в том числе и православная Церковь учила человека смирению и
выполнению своих обязанностей - перед нею, перед Богом, перед властями и перед
обществом, то уже масонство дополнило ее, указав на необходимость активных действий
в круге этических задач, заговорив об обязанностях человека развивать и
совершенствовать собственную личность. Обращение московских тамплиеров к гнозису
еще более расширило задачи, стоящие перед человеком на протяжении его жизненного
пути: теперь от него требовалось не только упражнения в нравственности, но и
приобретение знаний об окружающем его мире как опытным, так и мистическим
способом.
Все это никак не обогащало его материально (хотя он был даже обязан использовать
благоприобретаемое знание на пользу себе и людям), не наделяло его никакими
сверхъестественными способностями, однако рождало уверенность, что он не стоит на
месте, а двигается в назначенном ему направлении к какой-то далекой, непостижимой, но
изначально заложенной цели. А раз это так, то все остальное, что с ним может здесь